Это-то объясняет и завихрения, и волны, которые обрушивались на нас со всех сторон. Вы со мной согласны, Моуэт?
— Да, сэр, — отвечал старший офицер. — И мы определенно находимся в совершенно других водах. Вы заметили огромное количество длинных, тонких, бледных акул вокруг корабля? Одна из них схватила воловью шкуру, которую привязали к якорь-цепи для размачивания. Когда я спустился вниз, чтобы справиться у Хогга, как он себя чувствует, он сказал, что часто видел их, приближаясь к Маркизам. Он также сказал, что буря еще не выдохлась, что она еще покажет себя как пить дать.
На этой ноте обед закончился. Прощаясь, отец Мартин сказал, что во второй половине дня займется чтением медицинских книг, очень внимательно изучит симптомы и, возможно, для тренировки попытается вскрыть трефином один из тюленьих черепов, которые у них с Мэтьюрином имеются. Поздно вечером он заявил, что все больше убеждается в том, что операция необходима, прежде всего оттого, что дыхание Стивена стало более затрудненным, и показал отрывки в работах Потта и Ля Фея, подтверждающие его вывод. Но какой толк от его убеждений, если корабль так мотает? При такой сложной операции ничтожный наклон, малейшая потеря равновесия могут означать смерть пациента. Нельзя ли положить фрегат в дрейф?
— Это делу не поможет, — возразил Джек Обри. — Более того, килевая и бортовая качка станут сильнее. Нет, единственная надежда на то, что волнение успокоится, а это, если не произойдет чудо, может случиться не раньше чем через три или четыре дня. Можно было бы укрыться за каким-нибудь рифом или островом. Но, судя по карте, до самых Маркизских островов нет ни единого клочка суши. Разумеется, имеется альтернативное решение — как бы это выразиться? — вы должны собрать свою волю в кулак. В конце концов, корабельные врачи не могут ждать у моря погоды. Если я не ошибаюсь, Плейса оперировали при довольно свежем ветре, когда пришлось идти под зарифленными марселями.
— Совершенно верно, только море было довольно спокойно. Однако мы должны различать робость и безрассудство. В любом случае, если бы я был уверен, что поступаю правильно, ввиду моей неопытности и остающихся сомнений я, разумеется, не смог бы оперировать без надлежащего дневного освещения. — Отца Мартина по-прежнему раздирали сомнения.
— Не могу видеть, как Мэтьюрин тает из-за недостатка внимания к нему, из-за недостатка смелости, — произнес Джек Обри: пульс, который улавливали его чувствительные пальцы, почти не прощупывался.
— Я не в силах смириться с мыслью, что Мэтьюрина может погубить моя неопытность или внезапный рывок корабля, — сказал отец Мартин, успевший проделать трефином Лавуазье отверстия в черепах, на которых он тренировался. — Только дураки врываются туда, куда ангелы боятся ступить.
«Сюрприз» мчался на запад по тем же темно-синим гигантским волнам, озаряемым ярким небом, в вышине которого плыли белые облака. Вокруг кипела работа: меняли такелаж, заводили новые тросы, укрепляли поврежденную бизань-мачту. Поврежденные пальмовым стволом ванты грот-мачты на наветренном борту были заменены и укреплены. Капитан возобновил прогулки на шканцах. Длина квартердека составляла ровно пятьдесят футов, и, не доходя до определенного рым-болта, ставшего тоньше и сверкавшего как серебро, он мог отсчитать по пятьдесят поворотов в любую сторону, что соответствовало миле на суше. Он шагал взад и вперед среди делового шума на корабле и непрестанного могучего гула ветра и мощных волн. С опущенной головой и суровым выражением на лице он, казалось, был настолько погружен в свои мысли, что остальные люди, находившиеся на шканцах, разговаривали очень тихо и держались подветренного борта. Однако капитан прекрасно знал, что происходит впереди, и, услышав крик марсового «Вижу землю!», он вцепился в ванты. Подъем был трудный: сильный ветер норовил уронить его, а рубаха, выбившаяся из-под панталон, хлестала по ушам, и он был рад, что впередсмотрящего не послали выше.
— Где, Симе? — спросил капитан, проникнув через лаз на марсовую площадку.
— Три румба справа по носу, сэр, — отвечал матрос, показывая в нужную сторону.
И действительно, когда корабль поднялся на гребень волны, в одиннадцати или двенадцати милях показался довольно высокий остров с признаками зелени.
— Молодчина, Симе, — произнес Джек Обри и скользнул через лаз вниз. Не успев спуститься на палубу, он закричал боцману, хлопотавшему на полубаке: — Пока оставьте это, мистер Холлар, и прикрепите к топам мачт легкие перлини.
— Есть, сэр, — отозвался с улыбкой боцман.
Это был испытанный прием капитана — на первый взгляд, чрезвычайно опасный, но в действительности очень эффективный. Лохматые, грубые тросы позволяли крепить к ним паруса, которые иначе выдернули бы мачты из степсов. Они не раз помогали фрегату захватывать призы и уходить от противника.
— Мистер Моуэт, — обратился к старшему офицеру Джек Обри. — Пошлите к штурвалу четверых крепких ребят и меняйте их каждые полчаса. Мы сейчас помчимся на всех парусах. Мистер Аллен, прошу занять пост управления. Курс норд-вест-тень-вест полрумба к весту.
Полчаса спустя, заметив Хогга, стоявшего с помощью товарищей на продольном мостике, капитан шагнул к нему и спросил:
— Ну как, мастер-гарпунер, видите остров?
— Вижу, дружище, — отозвался по-прежнему глухой к субординации Хогг. — Если посмотреть на нижнюю часть неподвижных облаков, то вы должны увидеть яркое круглое пятно, темное в середине.
— Кажется, я его вижу. Ну конечно, вижу.
— Яркое пятно — это прибой и коралловый песок, а темное — деревья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138