В первые недели военных моряков веселило поведение китобоев, главным образом мастера-гарпунера Хогга. Он никогда не служил на королевском флоте. Хотя с самого его детства с короткими перерывами шла война, Хогг так и не понюхал пороху. Будучи китобоем и гарпунером, работавшим на южных промыслах, он имел отсрочку от службы, но ему не пришлось ею воспользоваться. Вербовщики никогда не беспокоили парня, поэтому до «Сюрприза» он ни разу не ступал на борт военного корабля. Жизнь свою он провел исключительно на китобойных шхунах — весьма демократической разновидности судов, — где матросы работали не за жалованье, а за долю от тех денег, которые мог выручить китобойный корабль. Хотя там и существовала маломальская дисциплина, среди экипажа, насчитывавшего около трех десятков человек, почти не было никакой иерархии — разумеется, там не было ничего, напоминавшего королевский флот, с гораздо более многочисленным личным составом, где порядки шканечной палубы отличались от порядков на полубаке как небо от земли и царили совсем другие взгляды на человеческое достоинство.
Мастер-гарпунер был толковым человеком — он разбирался в навигации, но был несколько простоват. Проведя детство в полудиких трущобах Уоппинга, а остальную часть жизни среди китобоев, он редко соприкасался с цивилизацией. Например, в первое же утро он едва не лишил сознания вахтенного офицера, воскликнув при встрече: «Как дела, дружище? Надеюсь, отлично?» А когда началось богослужение, его было трудно усадить на соответствующее место. «Совсем другое дело!» — громко произнес он, усевшись на перевернутый суповой бачок. Хогг очень внимательно наблюдал за певчими и аплодировал, когда те заканчивали псалмы. Когда отец Мартин надел стихарь, сосед Хогга произнес громким шепотом: «Сейчас капеллан начнет читать проповедь». «Да неужто? — воскликнул китобой, положив руки на колени, и, подавшись всем телом вперед, стал с живейшим интересом наблюдать за происходящим. — Я еще никогда не слышал проповеди». Затем, через несколько минут, у него вырвалось: «Вы пропустили две страницы. Эй, хозяин. Вы пропустили две страницы». Так оно и оказалось, поскольку отец Мартин, не слишком умелый проповедник, обычно поручал читать из Священного Писания кому-то более способному, как, например, Сауту и Барроу, и теперь, сбитый с толку новыми прихожанами, допустил непростительный промах.
— Соблюдать тишину! — скомандовал Моуэт.
— Но он пропустил две страницы, — повторил Хогг.
— Бонден, — произнес Джек Обри, отведя матроса в сторону. — Проведите Хогга на бак и объясните ему, как следует вести себя на королевском флоте.
Бонден объяснил, но не вполне убедительно, поскольку на следующий день, когда Несбит, самый младший из гардемаринов, отдавая приказания марсовым, обозвал одного из них, Хогг внезапно повернулся и, схватив юнца одной рукой, другой отшлепал его по ягодицам, приговаривая, что стыдно так разговаривать с людьми, которые ему в отцы годятся. Любой трибунал был бы вынужден приговорить Хогга к смертной казни, поскольку тридцать второй статьей Дисциплинарного устава никакое другое наказание за такое немыслимое злодеяние не предусматривалось. Джек убедил Моуэта и Аллена потолковать с ним как следует и объяснить чудовищность его поступка. Но тем не менее все матросы были убеждены, что китобои не постесняются сказать мистеру Адамсу, что он нечист на руку, или попросить у капитана стаканчик его лучшего бренди, когда у них появится желание промочить горло. Матросы часто с самыми серьезными минами упрашивали их обратиться к Джеку
Обри. «Давай же, дружище, — говаривали они, — не робей. Шкипер любит простого матроса и всегда нальет ему стаканчик, если тот попросит вежливо». Это не значит, что они не любили своих новых товарищей, напротив — поскольку китобои были не только свои парни, но и опытные моряки. Но их наивность была постоянным соблазном, против которого матросам «Сюрприза» было трудно устоять.
За прошедшую неделю китобои стали реже поддаваться на подначки. И хотя их можно было заставить соскочить с коек возгласом «Кит на горизонте!», никто уже не ловился на нехитрую удочку и не спрашивал у помощника плотника, где тут расклепывают кнехты, а также не обращался к старшине-канониру, чтобы тот выдал им сажень линии огня. Добродушные парни мгновенно менялись, когда пусть даже на огромном расстоянии от них, да еще с наветренной стороны появлялся американский китобой, который нетрудно было узнать по двухъярусному «вороньему гнезду» на грот-мачте. Хогг и его друзья дружно бросались на корму, полные ненависти и желания отомстить. И если Хани, который был вахтенным офицером, отказывался немедленно привестись к ветру, они принимались требовать того же от Джека Обри, крича ему в световой люк, откуда их уводили морские пехотинцы.
Немного поразмыслив, капитан убеждался, что преследование американца сопряжено со слишком большой потерей времени. Вызвав мастера-гарпунера, он ему сказал:
— Хогг, мы были очень терпеливы по отношению к вам и к вашим друзьям, но если вы будете продолжать вести себя таким образом, мне придется вас наказать.
— Они сожгли наше судно, — пробормотал Хогг. Джек сделал вид, что ничего не слышал, но, видя слезы гнева и обиды, произнес:
— Не расстраивайтесь, дружище. «Норфолк», пожалуй, не так уж далеко, и вы сможете воздать им по заслугам.
Даже если бы американский фрегат находился на Маркизах, то, измеряя расстояния категориями гигантских пространств Тихого океана, где тысяча миль была вполне естественной единицей, это было бы не так уж и далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138