Генерал переключил внимание на кипу бумаг и отчетов, которые полковник Томас Генри вручил ему при встрече. Затем, нахмурившись, отодвинул их от себя и устремил взгляд в пространство.
Элеонора продолжала молчать. Но это могло показаться неприличным — будто ей не хочется поддерживать разговор, и, откашлявшись, она произнесла:
— Я хочу поздравить вас, генерал, с победой в Ривасе.
— Эта заслуга принадлежит моему большому союзнику, холере, — он холодно улыбнулся.
— Но я понимаю, что ваши люди храбро сражались, и вы укрепили здесь свои позиции.
Его грудь часто вздымалась и опускалась под черным сюртуком.
— На данный момент — да, — согласился он, и его светлые брови сошлись вместе. — Когда я говорил о вашем брате, я был искренен. Он показал себя хорошим солдатом и прекрасным честным человеком. Я не хочу смущать вас воспоминаниями о ваших потерях, но я хочу, чтобы вы знали: фаланга не такая большая и не такая безликая, чтобы не скорбеть в связи с уходом из жизни такого молодого ее представителя. Вы должны знать, что мы ценили Жан-Поля не меньше… Но хорошо, мы поговорим об этом в другой раз, когда вы отдохнете.
Элеонора хотела ответить что-то подобающее случаю, но с горечью поняла, что ничего из сказанного ею раньше не пробилось сквозь эгоцентризм Уокера к его душе. Единственное, что он хотел, — быть проинформированным любой ценой. Это Элеонора понимала, но почему он выделил Жан-Поля, а не Луиса, который представлял, безусловно, большую ценность и с точки зрения военных, являлось для нее загадкой. Спрашивать об этом генерала она не собиралась. Видимо, на то была причина. Она вообще научилась о многом догадываться за эти последние месяцы.
Экипаж остановился перед Домом правительства. Едва генерал вышел, его окружила охрана, следовавшая за экипажем верхом.
— Итак, до четверга, — он медленно улыбнулся. Когда экипаж уехал, в тишине раздался вежливый, холодный голос Гранта:
— Куда ты хочешь поехать?
— Не знаю, — сказала она растерянно, понимая, что ей придется вернуться под покровительство этого человека, но все же была не в силах высказать это. — Может быть, в отель.
— Кажется, ты однажды уже останавливалась в «Аламбре»?
Она утвердительно кивнула. Грант высунулся в окно, чтобы дать необходимые распоряжения. Элеонора наблюдала, как он сел обратно, разглядела, насколько это позволяла темнота экипажа, что на нем нет новых грубых шрамов и ран. Он выглядел сильным, таким, каким она встретила его впервые. Следуя своим мыслям, она импульсивно спросила:
— Плечо? Оно тебя больше не беспокоит?
Быстро взглянув на нее из-под темных ресниц, он ответил:
— Зажило.
— А ты был с Уокером во втором походе на Ривас?
— Да.
Она засмеялась:
— Не могу поверить, что ты когда-то был ранен. Ты выглядишь таким здоровым.
— Какого черта? — грубо спросил он, и его голос завибрировал от презрения и страсти. — Проведя несколько недель в джунглях с другим мужчиной и вернувшись назад с его именем и кольцом на пальце, вдруг изображаешь такую заботу?
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — неуверенно произнесла Элеонора, смущенная его внезапной атакой.
— Я думаю, понимаешь, — ответил он и посмотрел на нее напряженным взглядом, заставившим ее нервничать.
Без всяких угрызений совести Элеонора оставила попытки возобновить разговор. Ее забота была искренней, однако сказать об этом казалось немыслимым. Она замолчала и с интересом принялась смотреть в окно, чтобы отвлечься.
Грант тоже умолк, хотя Элеоноре показалось, что на протяжении короткого пути он раз или два бросал на нее озабоченные взгляды.
«Аламбра» была такой же, как и в то время, когда они с Мейзи жили в ней. Здесь стало спокойнее, меньше постояльцев, но атмосфера все та же: уютная, ненавязчивая. Получить комнату не составило труда, особенно гостье генерала Уокера. Следуя за новым управляющим, Грант проводил ее до комнаты. Управляющий суетился, одергивал занавеси, проверял воду в кувшине, смотрел, есть ли полотенце и мыло в умывальнике, прежде чем остановился и.взволнованно взглянул на человека в форме американской фаланги, ожидая одобрения. Грант кивнул, что означало разрешение уйти. Потом постоял со шляпой в руке, пока шаги управляющего не стихли на потертой длинной дорожке в коридоре.
— Спасибо, — начала было Элеонора.
— У тебя есть все, что нужно? — спросил Грант.
Они оба умолкли. Элеонора посмотрела на него в тот момент, когда внезапная мягкость на лице Гранта сменилась насмешливой улыбкой. Эта мягкость так быстро исчезла, что она засомневалась — не привиделось ли ей. Секундой позже он заговорил:
— Я прослежу, чтобы багаж доставили сразу, как выгрузят с корабля.
— Там только саквояж.
— Я прослежу, — повторил он.
— Мне, может быть, понадобятся вещи, оставленные в особняке.
Он кивнул.
— Они еще там. Все на месте. Я скажу, чтобы сеньора Паредес послала их тебе.
В его голосе снова появились грубые нотки. Элеонора слегка улыбнулась и по-королевски кивнула, вспомнив уроки бабушки, чистокровной французской аристократки.
На следующий день к ней явился редактор газеты «Эль Никарагуэн» — молодой человек с испачканными чернилами пальцами и спокойным лицом. Его интерес к ее испытаниям был таким искренним, что Элеонора рассказала ему больше, чем собиралась. Она приняла еще одного гостя — доктора Джоунса из военного госпиталя. Ссылаясь на приказ кого-то очень важного в командовании фаланги и отмахнувшись от ее протестов, он осмотрел Элеонору, дал мазь для ран на руках, прописал лимонный сок и пахту и сказал, что это поможет снять солнечный загар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124