— Я думаю, эти двое несчастных просто были очарованы вашим привлекательным видом. Поверьте мне, я могу понять чье-то желание стать вашей тенью.
— Скорее всего они просто шли в том же направлении, — согласилась Вайолетт, понимая, что он хотел отвлечь ее и успокоить.
Очевидно, так оно и было. Когда дождь прекратился и они с Аллином двинулись в обратную сторону в направлении его дома, незнакомцы прошли за ними лишь несколько кварталов, а затем исчезли из виду.
Когда пришло обещанное приглашение на бал, Гилберт почувствовал себя польщенным вниманием, оказанным им графиней Фурье. Он сказал, что, конечно же, не пропустит столь замечательного события и что его родственники сочтут это большой удачей, когда он им расскажет. Однако Гилберт очень удивился, увидев фамилию Массари в списке приглашенных — он не думал, что такая важная особа, как графиня Фурье, водит знакомство с простым художником. Очевидно, ему не пришло в голову задуматься о том, каким образом его имя стало известно графине.
Гилберта настолько воодушевила перспектива бала, что он даже предложил Вайолетт заказать для нее новое бальное платье с вошедшими в моду широкими оборками, отделанными кружевами. Ярко-розовый цвет, сказал он, пришелся бы ему по вкусу. Вайолетт изобразила радостное возбуждение и пообещала, что включит платье в свою программу на первую половину дня. Она не сказала мужу, что платье уже не только было заказано ею вместе с Аллином, но и готово к примерке. К этому моменту она научилась притворяться слишком хорошо.
После завтрака Гилберт собрался уходить. Он отпустил слугу и теперь сам надевал камзол, вытаскивая манжеты рубашки из-под его рукавов и расправляя их. Вайолетт, уже готовая к выходу и одетая в батистовое платье в кремово-голубую полоску, сидела за письменным столом, записывая в дневник события предыдущего дня. Гилберт внимательно посмотрел на нее.
— Этот художник, — заговорил он, — не стал ли он чувствовать себя слишком свободно с тобой?
Перо Вайолетт замерло в руке. Удивленно приподняв одну бровь, она посмотрела на мужа.
— Что ты имеешь в виду?
— Его предложение сопровождать тебя на этот бал кажется мне, мягко говоря, самонадеянным. Не могу сказать, что одобряю его действия.
— Он всегда был настоящим джентльменом, — заверила мужа Вайолетт, — Месье Массари держит себя по отношению ко мне в высшей степени уважительно.
— Мне приятно это слышать. Но еще приятнее мне было бы узнать, что этот портрет скоро будет завершен.
— Работа над портретом продвигается медленно, не спорю, но разве можно торопить художника? — Она попыталась изобразить капризную улыбку.
— Хорошо, что мы ему платим за конечный результат, а не за потраченное время, — изрек Гилберт и, пристально посмотрев на жену, добавил:
— Не сомневаюсь, что эти позирования уже изрядно тебе наскучили.
Вайолетт почувствовала, как гулко стучит сердце в ее груди. Она вспомнила тех двоих, что шли следом за ней и Аллином. Может быть, все это было неспроста?
Возможно, их послал Гилберт? Она безразлично пожала плечами и ответила:
— Какое это имеет значение? Мне все равно не на что тратить свое время.
— Этот Массари — известный покоритель женских сердец, настоящий Казакова, — продолжил Гилберт, стараясь придать значение своим словам. — Он уже не раз брался за шпагу или пистолет, выступая защитником дамы своего сердца, по крайней мере, так о нем говорит молва. Ты должна быть внимательна, чтобы не позволить ему вскружить тебе голову.
Вайолетт догадывалась, что Аллин пользовался успехом у женщин, но все же слышать это ей было неприятно. И в первую очередь потому, что это выявляло всю сложность положения, в котором она находилась, ибо прошлое Аллина волновало ее больше, чем подозрения Гилберта.
— Я уверена, что мне не угрожает никакая опасность, — возразила она.
— Ты уверена? Мне кажется, что в Париже проявляют недостаточно уважения к понятию супружеской верности, им пренебрегают и его нарушают. Я не хотел бы видеть тебя вовлеченной в подобную ситуацию.
— Но, Гилберт…
— Я не стал бы говорить об этом, но в последнее время ты очень изменилась. Ты выглядишь как настоящая парижанка в этом платье, но более всего меня беспокоит твое поведение. Ты не должна заходить слишком далеко.
Вайолетт внимательно посмотрела на мужа.
— А твое поведение, Гилберт? Что ты скажешь о своих развлечениях в ресторанах и варьете?
— Это совершенно разные вещи.
— Возможно, но в таком случае твои упреки выглядят странными.
— Я немолодой человек, Вайолетт, и я прекрасно это понимаю. Мне нелегко снова оказаться в Париже после стольких лет жизни в глуши. Я чувствую, что многое упустил. Но к тебе это не имеет никакого отношения.
— Я не должна спрашивать тебя о твоих похождениях, а ты волен обвинять меня?
Гилберт сердито нахмурил брови, глядя на жену.
— Прежде ты не разговаривала со мной так. Мне это не нравится. Совсем не нравится.
— Мы все меняемся, — ответила она.
— К сожалению, ты права. Но я не обвиняю тебя, Вайолетт. Я лишь предупреждаю. Понимаю, что тебя тянет к молодым, что я, возможно, не столь галантен и привлекателен, как некоторые, но я продолжаю оставаться твоим мужем, и притом ревнивым.
Вайолетт нечего было возразить на это, но и нечем было утешить мужа.
По представлениям Вайолетт, бал начался довольно поздно, хотя, похоже, так больше никто не думал. Они с Гилбертом оказались в числе первых гостей, но, слава богу, не самые первые. Дом, в котором устраивался бал, находился в старом и уже не фешенебельном районе Ла Маре. Ветхость построенного в шестнадцатом веке особняка придавала его облику романтическое очарование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127