И произошло нечто удивительное. Джоли сильно устала за день, но ее тело, хранящее еще заряд того утреннего поцелуя у конюшни, тут же загорелось огнем желания.
Джоли закусила губу, чтобы подавить стон едва сдерживаемого нетерпения, когда Даниель, задрав ей ночную рубашку, обнажил ее длинные ноги, затем бедра. Бормоча что-то бессвязное, Даниель осыпал ее поцелуями с головы до ног, а потом жадно припал губами к ее соску.
Реакция Джоли была примитивной, но абсолютно естественной. Она выгнулась дугой, дыхание ее участилось, и она издала низкий грудной стон. Когда она потянулась навстречу Даниелю, он одним движением спокойно и глубоко вошел в нее, отчего глаза у нее широко раскрылись. Она обхватила коленями его талию и прижалась к нему. Даниель приложился губами к ее рту и запечатал его долгим поцелуем как раз вовремя, чтобы заглушить рвущийся из нее крик наслаждения.
Тело больше не подчинялось Джоли. Под Даниелем оно стало жить своей собственной жизнью, трепеща и раскрываясь каждой клеточкой навстречу его ласкам. Джоли дрожала всякий раз, когда он выходил из нее. А когда это необыкновенное удовольствие достигло крещендо, Даниель стал легонько покусывать шею Джоли и закрыл ей рот ладонью, чтобы ее экстаз остался только их личным делом.
Потом, спустя бесконечно долгое время, когда она совсем выбилась из сил и насытилась, Даниель нежно убрал прилипшие к ее потному лбу пряди волос и осушил ее губы поцелуями. Его движения изменились. Каждый раз, когда он входил в нее, Даниель усиливал натиски, проникая в нее все глубже. Джоли была уверена, что их души слились воедино, когда последняя судорога сотрясла наконец Даниеля, и он извергнул в нее свое семя.
Казалось, прошла вечность, прежде чем к Джоли вернулась способность соображать, а когда это случилось, какое-то странное, ядовитое чувство, словно боль, возникло в ней. Даниель желал Джоли и откровенно наслаждался ею, но даже хотя он дал обет и подписал юридические бумаги, он не считал ее своей настоящей, законной женой. Иначе он не стал бы заниматься с ней любовью вне своего дома, как будто бы в их близости было что-то незаконное, постыдное.
Только когда Даниель повернулся, чтобы поцеловать ее в щеку, он обнаружил, что Джоли плачет.
— Что случилось, Джоли?
А она не хотела показывать Даниелю, что плакала из-за него. Внутри у нее все тряслось от попыток сдержать рыдания, но было уже слишком поздно.
Даниель вздохнул, когда она ничего не ответила, и лег на спину, едва умещаясь на узком разделочном столе. Тогда он одним движением широко раздвинул ей ноги и усадил верхом себе на бедра. Когда она опустилась на его мужское естество, он провел ладонями по ее бокам, нежно потискал ее груди, затем снова принялся ласкать низ ее живота.
И все равно Джоли продолжала плакать.
— Скажи мне, что случилось? — низким голосом спросил он. Джоли даже в уме не хотела облекать словами свое страдание, позволить, чтобы о нем было сказано вслух. Она вытирала слезы тыльной стороной руки, но все равно они продолжали струиться.
Господь свидетель, сколь трудна была жизнь Джоли и до ее встречи с Даниелем. А теперь она должна будет страдать до конца своих дней, зная, что он стыдился ее, считал не законной женой, а наложницей.
В конце концов Даниель обхватил руками ее бедра, приподнял Джоли и насадил ее на свой член.
— Если только так доставлять тебе удовольствие, так бы и сказала.
От нового ощущения у нее почти закружилась голова, кровь застучала в голове, тело изгибалось в пароксизмах страсти. Наслаждение пронзило ее всю насквозь. Джоли была уверена, что не сможет вынести то неистовое наслаждение, которое получала, отдавая себя Даниелю. Она послушно отвечала ему, ощущая в себе каждое движение его крепкого члена.
Джоли дышала трудно и часто, была вся покрыта потом. Она знала, что еще несколько секунд, и внутри нее произойдет какой-то чудовищный по силе взрыв, от которого она разлетится на мелкие кусочки, и боялась, что никогда не сможет собрать их воедино
— Даниель! — крикнула Джоли, и ее острые ногти вонзились в его спину, но ни она, ни он этого не заметили. Когда пришло его время, Даниель одним мощным движением бедер высоко подкинул ее, и Джоли насладилась его невольным криком безоговорочной капитуляции.
Джоли не знала, сколько времени прошло, когда наконец стала снова соображать и увидела, что Даниель надел на нее ночную рубашку, что берет ее на руки и несет к дому. Джоли была слишком ошеломлена, чтобы задавать вопросы — ему или себе. Она могла лишь покоиться в его сильных руках, уронив голову ему на грудь и закрыв глаза, поскольку Даниель потребовал от нее всех ее жизненных сил, и она все отдала ему.
Даниель принес ее наверх в свою комнату и осторожно положил на широкую постель.
Больше всего на свете Джоли желала, чтобы Даниель доказал ей, что все ее подозрения — бред, чтобы он лег рядом с ней, заключил в объятия и уснул. Однако он заботливо укрыл ее легким стеганым одеялом, коснулся губами ее лба и ушел.
Джоли прошептала его имя, но это было все, на что у нее хватило сил. Усталость тяжелым грузом навалилась на нее, и Джоли провалилась в глубочайший сон без сновидений.
Утром не было времени сетовать по разбитым надеждам: надо было накормить четырнадцать голодных мужчин. Перед тем как они допили кофе, прибыл Джо Калли. Он приехал на молотилке, которую тащили восемь мулов. Рядом с Джо восседала Нан в платье из голубого ситца и в более практичной, чем в прошлый раз, шляпке. Они явно были готовы помочь Бекэмам
Нан тут же принялась помогать Джоли грузить в походную кухню последние мелочи, а потом они пошли вслед за повозкой, которую Дотер катил вглубь пшеничных полей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107