Зачем?”
Ким плотнее сжал губы и наклонился над тарелкой. Ему казалось, что он
делает что-то запретное. Что в беззаботное общество родичей он принес
мину, или опасную болезнь, или плохую новость.
Александра и Лерка восседали во главе стола плечом к плечу;
Александра с детства любила играть в “одинаковцев” и, будучи уже
взрослой, нет-нет да и покупала вещи в двух экземплярах – себе и сестре.
Лера, одинаковой одежды никогда не любившая, в честь дня рождения
уступила Александре и надела белый свитер-близнец; сидя за столом,
сестры казались отражением друг друга, и только Шурка, к этому моменту
поселившийся в уютном домике-под-скатертью, мог свидетельствовать, что
под столом на тете надета юбка, а на маме – черные брюки-клеш.
– …Разрешите сказать тост! – папа, Андрей Георгиевич, поднялся. В
свои шестьдесят с лишним он был импозантен, подтянут и моложав. – Я хочу
поднять этот бокал – в первый, заметьте, раз! – за наших славных
девочек, которые…
Гости выпили и загалдели. Ким потянулся за полиэтиленовым пакетом,
заранее “заряженным” на спинке стула. Александре полагался альбом с
репродукциями Моне; взглянув на подарок, его не склонная к восторгам
сестра слегка разинула рот:
– Как? Ты… Ну ни фига себе! Как ты догадался? Я на него уже месяц…
Ну, Кимка, спасибо! Ну ты выдал!
Расцеловавшись с Александрой – звякнула посуда на покачнувшемся
столе, – Ким извлек из пакета обувную коробку. Гости притихли; Лера
открыла крышку и вдруг покраснела – белый воротничок свитера подчеркнул
ее смущение, делая румянец глубже и ярче.
– Ну ты даешь, – только и проговорила Лерка.
В коробке лежали тонкие аквамариновые босоножки на высоком каблуке.
…Это ничего не значит, думал Ким, глядя, как Лерка торопится в
коридор – примерить обновку. Это не довод, думал он, когда обнаружилось,
что босоножки сидят на сестре идеально. Я мог угадать их потаенные
желания… Все-таки они мои сестры, я их неплохо знаю… Какие-нибудь
случайные слова могли всплыть из подсознания… Подсознание могло само…
“Разумеется. Тем более такое замечательное подсознание, как твое”.
Во внутреннем голосе звучала ирония. Ким едва удержался, чтобы не
потрясти головой.
Мама смотрела на него с восхищением:
– Ты же никогда в жизни не дарил обуви!
– У нас с Леркой нога нестандартная, – горячо подхватила Александра.
– Подъем большой, сто лет намучишься, пока купишь… Аринка, признавайся,
это ты выбирала?
Арина отнекивалась. Ей не верили.
– Я их позавчера в универмаге примеряла, – отрешенно бормотала Лерка.
– По-моему, эти самые. По-моему, в моем размере там была одна только
пара… Ты что, за мной следил?
Кимова улыбка – он чувствовал – становилась все более напряженной.
Жестко, по-спортивному работали растягивающие рот мышцы.
…Что, если вся эта вечеринка – плод его воображения? Нет ни мамы, ни
сестер, ни Арины. Или – хуже – они есть, но склонились над ним, пытаясь
разобрать хоть слово в его бормотании. А он лежит в больничной пижаме,
смотрит в потолок, видит картины, не чувствует реальных прикосновений…
“Ким… Ты бы поменьше занимался собой. Они счастливы, между прочим”.
“Я рад за них”.
“Ну и ладушки. А я рад за тебя”.
Подарки прочих гостей прошли почти незамеченными. Александрина
подруга даже обиделась; к счастью, ее обиды хватило ровно на двадцать
минут. Миновали подряд еще три тоста; гости расслабились, общий разговор
распался на несколько шумных, мешающих друг другу болталок. Говорили о
новостях, о каких-то интригах вокруг городской газеты, об общих
знакомых, которых и Ким, и Арина видели в лучшем случае на экране
телевизора. Арине было интересно; Ким почти не слушал.
“Пандем… А пациента Прохорова ты привел на встречу ко мне? Или это
случайность?”
“Ты же знаешь, и почище бывают случайности… Он собирался с внучкой в
универмаг. Я всего лишь задержал их у канцтоваров на две минуты дольше…”
“Кукловод”.
Молчание. И секундное молчание за столом; Ким вскинул голову:
– А?
Но все смотрели не на него, а на Алекса.
– …Совершеннейший козел, – продолжал Алекс как ни в чем не бывало. –
Шаманские пляски на бубне. Да, знахари в последнее время зажрались…
– У меня приятельницу знахарь вылечил, – нервно сказала Сашкина
подруга. – У нее была опухоль… А теперь даже официальная медицина
признает, что опухоли нет!
– Подумаешь, – сказал Алекс. – Вот у Кимки в клинике всех больных
повыписывали. Говорят, здоровы. А поди знай, что с этими здоровыми
случится через полгодика.
“Ким?”
– Они здоровы, – сказал Ким сквозь зубы. – Я вчера в универмаге видел
своего пациента. Он здоров.
Алекс улыбнулся той знакомой желчной улыбкой, которая когда-то
доводила Кима до бешенства, а теперь только слегка раздражала.
“Я не кукловод, Ким. Мне противно быть кукловодом. Это все равно если
тебе сказать, что ты взяточник…”
Ким криво усмехнулся:
“Иногда мне кажется, что ты ребенок, Пандем”.
“Штампы, Ким. Стереотипы. Ты боишься меня – твое сознание защищается,
ты ищешь во мне маленького и слабого. Чтобы хоть как-то со мной
примириться”.
– …голый король. Да, он снял два-три крепких фильма, но эта последняя
его премьера – более чем убожество…
– …об этом парне, он талантлив, ему бы хоть толику вкуса…
– …плотный текст. Трудно читать, с удовольствием вязнешь, как в
киселе… Нет, как в бетоне!
“Пандем, зачем ты?..”
“Чтобы мир был таким, как должно”.
– …Да, вот вы смеетесь, а этот Спорников был в эфире на двадцать
девятое февраля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17