Луарсаб заперся в своих покоях с настоятелем, так кстати прибывшим. Трифилий, выслушав внимательно царя, посоветовал не разглашать свое неведение в таком серьезном деле. Для Турции хороший удар. Почему не к царю, а, наверное, к светлейшему Баграту посылает тайных послов? Значит, против законного царя замышляет? И для Ирана неплохо. Пусть лишний раз убедятся в нашей дружбе. За Азис-пашой давно шах охотится, Ирану много беспокойств причинял. Целый город обещал за голову мустешара, и вдруг царь царей, Луарсаб, прислал голову вместе с ногами… Виновных искать тоже не следует, они не найдутся, а враги обрадуются: не царь поймал, бояться перестанут. Самолюбие? Разве в политике это ценный товар? Можно большой Совет собрать и для страха такое сказать, чтобы и те, кто знает, и те, кто в неведении, устрашились повторять подобные шутки без участия царя… Самолюбие успокоится и князья тоже…Луарсаб горячо поблагодарил мудрого отца. Лучший исход для поддержания царского достоинства найден.Трифилий поспешил в покои Русудан — успокоить прекрасную княгиню. Виновных искать не будут…После очередного недельного пира, состязаний и народных игрищ Эмир-Гюне-хан и Ага-хан, нагруженные ответными подарками, покинули Картли.Царь сразу снял маску любезности и приказал собраться всему замку в посольский зал.Голос Луарсаба гремел гневом, царь никого не забыл обжечь острым взглядом. «Все равно, — думал он, — все они в чем-нибудь виноваты. А может быть, Шадиман и Георгий больше всех… Недаром Дато такой бледный, а светлейший Симон такой красный».— Давно слежу за действиями дерзких. Кто думает — счастье ослепило царя Луарсаба, тот сам ослеп, ибо не замечает острых стрел моих глаз… Предупреждаю — расправляться с изменниками буду беспощадно, — презрительный взгляд на Симона, — не интересуюсь, к кому именно приезжали тайные послы Стамбула, — искры в сторону Андукапара, — не интересуюсь, даже если они грелись в Метехи… — грозный взгляд на Шадимана. — Не хочу знать, кто в таких случаях открывает ворота… — насмешливый взгляд по направлению Баака. — Не хочу знать, ибо избегаю братского кровопролития, по такой причине и ханам не назвал глупцов, уронивших в реку мое послание к шаху Аббасу… — бешеный взгляд в пространство между помертвевшим Ревазом и Джавахишвили. — Но советую запомнить: в Картли для ослов могут найтись подковы не хуже персидских, а для особенно беспокойных высокорожденных — спокойные места… Что же касается змей и ядовитых жаб, то монастырские молитвы таких укрощают… Довольно пользоваться царской добротой, она будет распространяться только на преданных царю и Картли… — сверкание глаз по всему залу — и взор Луарсаба на мгновение встретился с восхищенным взором Георгия.С большой тревогой вышли придворные из посольского зала. Шадиман злорадно поспешил передать царице намек Луарсаба о целебных свойствах монастыря. Сам же он решил избавить князей от самого опасного зверя. Саакадзе должен погибнуть. Все тайные способы испробованы, остается одно: меч в сердце плебея.Обливаясь холодным потом, «барсы» спорили: знает царь или нет об их пограничной охоте.Гиви вздохнул:— Знает или нет, но разве справедливо называть нас ишаками за потерю послания, которого царь никогда не писал?!Дружный взрыв хохота вернул «барсам» их обычное веселое настроение. ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ Глухо шел подземный гул, назревала беспощадная борьба.«Победит, кто первый начнет, — думал Саакадзе. — Для трех князей не тайна, чьей услуге обязаны они провалом турецкого дела. Стремительность важнее всего».Под предлогом болезни сына Саакадзе и Русудан покинули Метехи, а с ними и все «барсы».В Носте шумно. Большой рождественский базар привлек по обыкновению толпы народа. Но не только базар радовал крестьян: азнауры устраивали состязания и джигитовку. Награда победителю — щит с распростертым барсом и копье с золоченым наконечником. Очевидно, соблазнительная награда привлекла в Носте больше сорока азнауров с джигитами. Во всех жилищах весело и тесно. В замке Саакадзе гостят азнауры.Крестьяне, дружинники, купцы, щедро угощаемые ностевцами, веселятся на базарной площади. Черными черепахами расползаются бурки, задорно вздымаются папахи, горят серебряные рукоятки, важно вытянулись кинжалы, лихо перекинулись башлыки. Настойчиво гудит бубен, развязываются трясущиеся бурдюки, наперебой угощаются сазандары. Широкой струей пьется песня: Дапи удар,Громы вершин,Поднял пожарНаш исполин! С бурей в глазахДерзких зажал, —Замер казах,Брошен кинжал. Громы вершин,Дапи удар, —Песню дружинВзвей, сазандар! Гром по горам —Ливню пролиться,Помнит СурамСаблю картлийца, Помнит долинБитвенный жар,Песню дружинВзвей, сазандар! Гневится хан.Хмурится Карс,Взял на арканТурок наш «барс». Брошен аршин,Кончен базар,Песню дружинВзвей, сазандар! Все на коней.Шашки точите.Местью огнейЗамки зажгите! Бой завершим —Грозен удар.Песню дружинВзвей, сазандар! В замке Саакадзе за наглухо запертыми воротами совещаются азнауры.Георгий откинул гусиное перо, отодвинул песочницу:— Пора, друзья, договориться, пришло время действовать.Гуния беспокойно оглянулся:— Думаю, Георгий, осторожность необходима, князья добровольно не отдадут своих прав.— Почему не отдадут? Даже поднос видел с княжескими правами для вас, — сердито буркнул Папуна.— Я тоже видел такой… удобный, на гроб похож. — Дато вытянул ногу и придавил кошке хвост.Фыркнув, она вылетела из комнаты.Димитрий рассердился:— Полтора часа не может тихим быть.— Знаю, нелегкое дело затеваем, — продолжал Саакадзе, — но разве до сих пор не осторожно готовились?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192