Нерешительно она взглянула на Баака — не отправить ли узника обратно, но промелькнула насмешливая улыбка Шадимана… Мариам гордо выпрямилась. Незаметным движением она приказала Баака уйти.«Когда человек потерял разум, нечего жалеть о голове», — думал Баака, шагая по коридору.Мариам плотно закрыла дверь. Орбелиани настороженно следил.— Князь, твое бедственное положение сжимает сердце… Скажи правду, и твоя участь будет облегчена.«Необходима сообразительность, если я сегодня хочу видеть небо и Нестан, а я этого хочу», — подумал Орбелиани и тихо проговорил:— Царица, испытания огнем и смолой не развязали мой язык, только твоя доброта размягчила сердце… Все скажу, но сырая яма отняла силы, — Орбелиани прислонился к стене. — Прошу, дай глоток вина.Мариам позвала Нари, но Нари не показывалась. Удивленная Мариам поспешно вышла. Нари, свернувшись в комок, крепко спала, этого с ней никогда не случалось. Раздосадованная царица налила вина в чашу и направилась в молельню. Чаша выпала из ее рук. Она мутным взором обвела пустую молельню. Первая мысль — крикнуть стражу, но, взглянув на икону влахернской божьей матери, Мариам опомнилась, лихорадочно бросилась в опочивальню, распахнула окно и закричала.Вбежавший Баака понял все, и в одно мгновение стража окружила замок. Хотя Баака знал, преступник, которому устроили побег через покои царицы, не прячется под кустом, он все же распорядился, и опытные охотники с волкодавами рассыпались по зарослям сада.Осторожный Баака приказал не поднимать тревоги, и замок ничего не знал о случившемся.После обхода всех закоулков Баака вернулся в покои царицы.Марим неподвижно смотрела на икону влахернской божьей матери. «Шадиман предатель, — горело в мозгу, — но надо молчать. Если поймают Орбелиани, она погибла, царь не стерпит обиды…» И посыпались упреки: спустись она в подземелье, ничего бы не случилось.«Правды не скажет, — подумал Баака, — и не выдаст замешанных в побеге».
Бесшумно приоткрылась дверь, и две тени, одна с повязанными башлыком глазами, другая с узлом, проскользнули в книгохранилище…Утром замок встревожился. Стража угрожающим кольцом окружила Метехи, но Баака упорно скрывал причину. Одевая царицу, Нари уверяла, будто вытолкнутая из покоев Нино успела подсунуть к ее носу «мертвые» капли, но Мариам, не имевшая от Нари тайн, рассказала о случившемся, и ошеломленная Нари решила: Баака узнает только о каплях Нино…С площадки сада донесся веселый смех. Мариам рванулась к распахнутому окну: Шадиман беззаботно состязался с Луарсабом в метании диска.В «случайной» беседе с Нино упомянул Баака о мерах, принятых на случай плохих известий, и посоветовал Нино понюхать «мертвые» капли. По-видимому, княгиня страдает бессонницей, иначе чем объяснить ее ночное путешествие по замку? Нино поспешила отплатить за любезность и посоветовала Баака принять серную ванну, которая способствует умственному просветлению и однажды уже оказала услугу оленю и царю Вахтангу Горгасалу. Они расстались без особого желания когда-нибудь возобновить разговор.Беседа с Нари была еще менее удачна. Нари более часа проклинала Нино, ее отца, деда, угрожала дойти до родоначальника Магаладзе, но Баака малодушно сбежал.Начальник замка привел его в полное уныние, Газнели ударился в подробности, как ночью после совместного с Баака ужина, на него подействовало сациви и, выйдя за естественной надобностью, он увидел мчавшегося с факелом Баака, но из-за слабости тела не успел посочуствовать ему в общей неприятности. Баака махнул рукой, учредив, особенно за Нино, тайный надзор. Выехать из замка без личной проверки Баака никто не мог. Шадиман ко всему относился безразлично: по обыкновению, уделял много времени Луарсабу, по утрам являлся к Мариам и в присутствии придворных докладывал о занятиях наследника. По вечерам часами играл в шахматы с Шалвой Эристави, страстным любителем игры в «сто забот». Заинтересованный Луарсаб быстро изучил правила ходов и с азартом состязался с Эристави. Баака часто видел их вместе, ибо ради чистого воздуха, по совету Шадимана, играли на балконе. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Когда картлийские дружины достигли Триалетских вершин, лощина, лежавшая у темных подножий, уже окутывалась влажными сумерками. И казалось, исполины, закованные в каменные кольчуги, настороженно прислушиваются к незнакомым шорохам. Серо-синие тени растянулись на отлогах гор. По пяти змеиным тропинкам, высеченным в нависших скалах, тянулись войска. Не стучали перевязанные тряпками копыта, не звенели песни, не смеялись крепко сжатые губы. Небо свинцовой полоской давило лощину, по серым уступам ползли кровавые цветы дикого кустарника, в провалах холодная мгла расстилала вечерние туманы, и только орлы, распластав острые крылья, живыми пятнами парили над угрюмой тишиной.Полководцы Ярали и Захария завалами горных проходов и ловкими обходами заманили сюда главные турецкие силы, создав картлийским войскам выгодное стратегическое положение.Перепутанная цепь гор охватывала долину. Колючие заросли, балки, мрачные обвалы как будто предназначались для жестоких битв. С востока долина замыкалась небольшим лесом, дальше желтой змеей скользила к иранской границе дорога.Стоянка царя расположилась на выступе с открытым видом на всю долину. По решению военного совета, первый удар должен был принять Симон Картлийский. В подкрепление к его войскам были придвинуты легкоконные дружины Мераба и Тамаза Магаладзе и горийские лучники князя Джавахишвили. Правый край до обрыва Волчий глаз, сомкнув дружины плотным кольцом, занял Нугзар Эристави.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192