– Может, вначале выпьете чаю? – спросила я. – У меня должны быть и свежие булочки, если только Саванна их все не съела.
– Мы не есть сюда пришли, Пейдж, – сказала Виктория из гостиной.
– Тогда просто чаю?
– Нет.
Отказ от выпечки уже не предвещает ничего хорошего, но еще и от чая? Почти неслыханно в анналах истории Шабаша.
– Как ты могла скрыть это от нас? – спросила Виктория, когда я присоединилась к ним в гостиной. – Решение вопроса об опекунстве и так представляет сложность. Решение вопроса в суде. Но…
– Никто ничего не решает в суде, – сказала Саванна, появляясь из-за угла. – Взять опекунство в данном случае означает вломиться в дом в полночь и утащить меня прочь, лягающуюся и кричащую. Вот это и будет борьба за опекунство.
Виктория повернулась ко мне:
– О чем она говорит?
– Саванна, как насчет того, чтобы проводить бабушку вниз и показать ей твои рисунки?
– Нет.
– Саванна, пожалуйста. Нам нужно поговорить.
– И что? Ведь говорить-то вы будете о моей жизни, не так ли?
– Вот видите? – Виктория повернулась к Терезе и Маргарет и махнула рукой на Саванну и меня. – Вот в этом и заключается проблема. Девочка не уважает Пейдж.
– У девочки есть имя, – заметила я.
– Не перебивай. Ты к этому не готова, Пейдж. Я это говорила с самого начала. Нам никогда не следовало позволять тебе взять ее. Ты слишком молода, и она слишком…
– Мы прекрасно справляемся, – сказала я и сжала челюсти так, что заныли зубы.
– Хотите посмотреть мои рисунки, бабушка Маргарет? – спросила Саванна. – Мой учитель говорит, что у меня настоящий талант. Пойдемте, посмотрим. – Она пошла прочь с улыбкой «хорошей девочки», которая, похоже, давалась ей так же болезненно, как мне мои сжатые челюсти. – Пойдемте, бабушка Маргарет, – крикнула Саванна через плечо высоким голосом. – И покажу вам свои карикатуры.
– Нет! – заорала я, когда Маргарет последовала за Саванной. – Пожалуйста, покажи то, что писала маслом. Маслом! – Почему-то я сомневалась, что чудовищно мрачные карикатуры Саванны поднимут Маргарет настроение. Возможно даже, при виде их у Старейшины случится сердечный приступ. А мне это совсем не нужно.
Как только они ушли, Виктория опять повернулась ко мне:
– Тебе следовало нам об этом рассказать.
– Я только вчера получила уведомление, после того как мы поговорили по телефону. Я не восприняла его серьезно, поэтому мне и не хотелось вас расстраивать. Затем, после того как я встретилась с ними сегодня утром, я поняла, что дело на самом деле серьезное, и я только что собиралась позвонить Маргарет…
– Не сомневаюсь!
– Не надо, Виктория, – тихо сказала Тереза.
– Ты знаешь, что они угрожают сделать? – продолжала Виктория. – Они собираются рассказать всему миру, кто ты. Кто мы есть на самом деле. Они заявят, что ты не подходишь на роль опекунши потому, что занимаешься колдовством.
– В этой стране тысячи матерей занимаются подобным, – негромко проговорила я. – И не скрывают этого, официально именуя свое занятие черной магией, а себя, называя викканками. И викканство считается в нашей стране официально признанным религиозным течением.
– Но мы не занимаемся черной магией, Пейдж. И мы не викканки. Не путай эти понятия.
– Я-то не путаю. Но каждый, кто прочитает их заявление, тут же придет к выводу, что под «ведьмой» они имеют в виду «викканку».
– Меня не волнует, к каким выводам кто придет. Меня интересует защита Шабаша. Я не позволю тебе рисковать выдачей нас…
– А, вот оно что! Конечно. Теперь я все поняла. Вот почему Лия обвиняет меня в колдовстве. Не потому, что она считает, будто подобное заявление поможет ей выиграть процесс. Она хочет напугать нас. Ведьмы больше всего боятся разоблачения. Лия угрожает нам разоблачением, а вы заставляете меня отказаться от Саванны.
– Это небольшая цена…
– Но мы не можем позволить Лии выиграть! Если эта уловка сработает, то они снова ею воспользуются. И каждый раз, когда какой-то представитель мира сверхъестественного захочет чего-то от Шабаша, они станут угрожать именно этим – разоблачением.
Похоже, Виктория начала колебаться. Я поспешила продолжить:
– Дайте мне три дня. После этого, я обещаю, вы больше не услышите о ведьмах в Ист-Фоллсе.
Мгновение спустя Виктория резко кивнула:
– Три дня.
– Есть еще одна вещь. И я говорю вам о ней не потому, что в это верю, а потому, что не хочу, чтобы вы об этом услышали от кого-то другого. Они утверждают, что отец Саванны – колдун.
– Это меня не удивляет. С девочкой определенно что-то не так.
– С ней все в полном… – открыла рот я, затем резко замолчала. – Но это же невозможно, не так ли? Чтобы ведьма и колдун имели общего ребенка?
– Откуда мне знать? – огрызнулась Виктория. Когда Виктория рявкнула на меня, я задумалась о том, как бы отреагировала моя мать. Независимо от того, сколько вопросов я задавала, зачастую очень глупых, которые я спрашивала, она всегда находила время ответить мне или заняться поиском ответа. Я подавила резко возникшую боль утраты и продолжила задавать вопросы:
– Вы слышали, чтобы подобное когда-то случалось?
– Конечно нет. Ведьмы Шабаша никогда бы не сделали ничего подобного. Но я поверю в такую возможность в случае Евы Левин. Ты помнишь Еву, Тереза? Она бы сделала такое просто потому, что это было противоестественно.
– А что говорит Саванна? – поинтересовалась Тереза.
– Она не знает, кто ее отец. Я не упоминала пока, что в иске речь идет о передаче ее отцу. Саванна думает, что Лия просто хочет взять над ней опекунство.
– Хорошо, – кивнула Виктория. – Давайте так это и оставим. Я не хочу, чтобы кто-то в Шабаше об этом знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123