Дверь за ним с шипением затворилась.
— Себастьян... — пробормотал Брендон. — Как вы себя чувствуете?
Пальцы Омилова конвульсивно дернулись, и Брендон на мгновение осторожно сжал их в руках. Он хотел уже было отнять руки, но Омилов чуть сжал пальцы, и Брендон опустился на маленький убирающийся в переборку стул.
— Сердце... — хрипло прошептал Омилов.
— Для вашего сердца это были тяжелые нагрузки, — медленно произнес Брендон.
Брови Омилова дрогнули, и глаза забегали по потолку — он явно собирался с силами, чтобы заговорить. Брендон вдруг понял.
— Вы имели в виду Сердце Хроноса? — быстро спросил он.
Лицо Омилова немного расслабилось.
— Оно здесь, на этом корабле, в безопасности. — Брендон говорил по возможности громко и отчетливо.
Омилов на мгновение зажмурился, и Брендон начал было вставать, но слабые пальцы снова не пустили его.
Омилов открыл глаза, покрасневшие, воспаленные. Брендону вспомнилось то, что он видел в пыточной камере; он не мог даже представить себе, что такого сделали с Себастьяном, чтобы превратить его в эту изможденную тень.
В тот день на Шарванне — как давно это, казалось, было — Омилов говорил Архону, что ему почти ничего не известно о Сердце Хроноса, но он явно не признавался Эсабиану даже в этом.
«Он хранитель Врат Феникса. Ему не так просто нарушить данную им клятву».
До Брендона дошло, что Омилов не знает еще, что ему удалось сохранить свои познания в тайне, — или, по крайней мере, то, что выжали из него его истязатели, погибло вместе с ними.
— Себастьян, — мягко произнес он. — Вы не проговорились. Мы уничтожили в той комнате все — и вы единственный, кто покинул её живым. Сердце Хроноса не просто у нас в руках — Эсабиан так и не узнал ничего про него.
Омилов снова закрыл глаза, и губы его сжались.
— Спасибо, — прошептал он чуть слышно.
— Себастьян, вам надо отдохнуть. Я могу вернуться позже.
— Мне... нужно сказать тебе... — настаивал хриплый шепот. Омилов замолчал и перевел дыхание. — Жаль, что это приходится делать мне... — Он снова замолчал, стараясь дышать глубоко и медленно.
Брендон ощутил пустоту внутри, какая бывает перед тем, как узнаешь о потере, но постарался скрыть ее.
— Знание может оказаться тяжким бременем, но незнание не может быть благом.
Губы Омилова чуть дернулись в слабой улыбке.
— ...Это ведь я говорил тебе как-то... да? О, мой мальчик, как жаль... — Он замолчал, снова собираясь с силами. Брендон заметил, как посинели его тонкие, искусанные губы, и его охватила тревога, но тут Омилов заговорил:
— Джеррод Эсабиан захватил твоего отца в плен... собирается отправить его на Геенну. Твои братья... убиты. — Он дважды глубоко вздохнул. — Больше я ничего не знаю... Доставили на Артелион как пленника... Все, что мне известно... из уст самого Эсабиана.
— Оба...
Омилов кивнул, зажмурившись. Брендон заметил, как из-под ресницы его скатилась слеза.
— Шарванн? — медленно произнес Брендон, нащупав пальцем теплый металл тяжелого перстня. — Архон?
— Убит. — Омилов вздрогнул, словно даже воспоминание об этом причиняло ему физическую боль. — И Бикара — это видел я сам.
Брендон чуть подвинул руку так, чтобы дрожащая кисть целиком лежала в его ладони. Некоторое время он молчал; тишина в маленькой палате нарушалась только слабым гудением инструментов Монтроза и свистящим дыханием Омилова.
В голове у Брендона не было ничего, кроме пустоты... и еще скорби, которая таилась, наверное, в каком-то глухом закоулке его сердца, чтобы сейчас овладеть им. Сквозь туман от потрясения он понял, что несколько недель чудом спасался от жестокой смерти, но каждый раз удары, предназначенные ему, поражали ни в чем не повинных людей, которые ждали от его семьи, что она поведет их за собой. «А теперь, когда мой отец в руках Эсабиана, а мы — у этих рифтеров, какова теперь моя роль?»
* * *
Омилов зажмурился, но слезы продолжали стекать по его щекам. Когда он наконец решил, что может открыть глаза, все продолжало расплываться перед ними, но — если не считать этих серо-голубых глаз Илары — лицо, склонившееся над ним, вполне могло принадлежать Геласаару, каким тот был тридцать лет назад, и на нем была все та же дружеская забота, смешанная с тревогой. И подобно Геласаару, Брендон не давал собственным чувствам проявляться до тех пор, пока для этого не настанет время, до тех пор, пока в его присутствии здесь не будет уже нужды. Омилов понял, что этот юноша будет сидеть здесь, держа его руку в своей, до тех пор, пока Омилов не успокоится хоть немного.
Эта мысль даже потрясла его. Он высвободил свою руку.
— Врача... — хрипло шепнул он. — Снотворного...
Дверь за спиной Брендона зашипела и отворилась. Вошел Монтроз с инъектором в руках.
— Пора отдохнуть, профессор, если вы не хотите остаться на год прикованным к этой постели.
Брендон встал со стула.
— Спокойной ночи, Себастьян. Я навещу вас сразу же, как вы почувствуете себя для этого достаточно хорошо.
Дверь за ним затворилась, и Омилов тяжело вздохнул. Монтроз убрал стул в переборку и ободряюще улыбнулся пациенту.
— Ну что, профессор, теперь я могу вас выключать?
Омилов сделал усталый жест пальцами.
— Случайный расчет... — слабо пробормотал он. Монтроз кивнул, улыбаясь одними глазами.
— Вообще-то меня прислала капитан.
Это непонятное замечание удивило Омилова, но прежде чем он успел обдумать его, инъектор мягко присосался к его руке, впрыснув под кожу покой и прохладу, и он погрузился в блаженный сон.
* * *
Осри смотрел на скомканную, в кровавых пятнах ленту у него на ладони. Дату можно было еще разобрать:
955. МАРКХЕМ ЛИТ Л'РАНДЖА.
Как попала она в Мандалу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143