Ты заткнешься или нет? Зачем ты мне эту мерзость выворачиваешь?!
Ферапонтиков (вскакивает, идет к нему). Да Евгений Евгеньич!.. Да что вы?..
Воронцов (выставляя вперед руки). Не подходи! Ферапонтиков. Вона ка-ак... Брезгуете! (Возвращается на старое место, к бутылке.)
Воронцов. А ты мечтал: расскажешь - вместе посмакуем подробности?.. "Буль-буль"?!
Ферапонтиков. Бона... Заместо благодарности...
Ради кого же я грех-то принял?
Воронцов. Не ври! Себя ты тешил. Не ради меня!
Ферапонтиков (с искренней горечью). А кто вам, Евгений Евгеньич, верой и правдой, а?.. Форапошкин, слетай... Финтнфлюшкнн, отвори... Фитюлькин, прими... И все при людях, все надсмешки!.. Мой дед - хотите знать - три дома на Самотеке
имел, у меня могла жизнь быть. А я вашему коту блох выводил. Что мне тот кот? Тьфу! Сроду их терпеть не мог. Мурлыка! Кот вам во сто раз дороже человека!.. Свернуть бы башку - и вся не-долга, а я ему, блохастому, печёночки...
Воронцов (совсем грубо). Ну ты, украшение помойки, пошел-ка ты вон! Иди-иди... Горшок душистых прерий...
Ферапонтиков (встает, смотрит бутылку па свет, выпивает до дна, вытирает руки, убирает скамеечку). Другой бы, Евгений Евгеньич, после этого взял да заложил вашу акционерную компанию со всеми Чернышевыми!
Воронцов. Рука не поднимется, Федя!
Ферапонтиков. Эх, Евгений Евгеньич... Ухожу... Все...
Сцена восемьдесят четвертая
Кабинет Томин а.. Конвоир вводит Валентина.
Томин. Привет, Валя. Садись. Как раз дочитываю твои вчерашние письмена. Вранья не чувствуется, и ты теперь, надо сказать, по-другому выглядишь. Так что рад. И за тебя и за себя, конечно... Затесался ты в совсем не подходящую компанию... Курить хочешь?
Валентин. А то нет.
Томин. Давай покурим. (Достает сигареты.)
Пауза, курят.
Валентин. А правда, что вас зимой чуть не убили?
Томин. Что ж особенного. Служба.
Валентин. И вы к нему один на один в сарай пошли? Уговаривать?
Томин. Ну, Валя, один на один - не хитрость. Вот когда пятеро, тут не до разговоров.
Валентин. Слыхал, рассказывали... А ведь встретишь вас - ни за что не подумаешь!
Томин. Мало ли о ком чего не подумаешь... Ферапонтиков, к примеру. Ты одну ночь в каморе переночевал - и уже лица нет. А для Федора Лукича - она родной дом. Федор Лукич, брат, такой стреляный воробышек, не другим чета! А тоже, пожалуй, не подумаешь.
Валентин. Ну да! Просто вор, и все.
Томин. Просто? Боюсь, не просто, Валя... Если поглубже копнуть - там, может, ого-го!.. Все ли ты про него написал?
Валентин. Что знаю, то написал.
Томин. А все знаешь?
Валентин. Насчет прежнего он особо не распространялся.
Томин. Не о прежнем речь... О недавнем... Про Баха небось слыхал? Да не жмись, ведь ясно, что разговоры идут. Раз уж мы с тобой на откровенность...
Валентин. Ну... слыхал, что утопился...
Томин. Утопился?.. Отчего же, а?
Валентин. Нервы не выдержали.
Томин. Нервы... Ферапонтиков, видно, тоже нервный?
Валентин. Не, ему все нипочем!
Томин. А ты кое-что припомни, Валя... припомни, через Павелецкпй-то мост он ездить боится... К чему бы это?.. Туманно получается...
Валентин. По-почему туманно?
Томин. Потому что, Валя, Бах в ту ночь не один был.
Валентин (ошеломленно). Откуда вы знаете?
Томин. А ты тоже знаешь?
Валентин. Я ничего не говорил!.. Я... Ты к чему же
клонишь?
Томин. Сам думай, Валя... Думай, думай... Соображай...
Валентин. Да нет... немыслимо, чтоб такое... это спятить можно... .
Томин. Еще бы не спятить - у Баха жена и двое детей... Но когда я говорю "думай" - значит, не зря. Значит, что-то мне
известно.
Валентин. Нет, ну... видел же ты Ферапонтикова!
Ну ты сам прикинь, Смоленый!.. Тьфу, черт...
Томин. Ладно. Скажи мне одно: а ты откуда знаешь, что Бах перед смертью был не один?
Сцена восемьдесят пятая
Кабинет Скопин а. Входит Медведев.
Медведев. Добрый день, Вадим Александрович.
Скоп и п. Здравствуйте, здравствуйте...
Медведев. Заходил сейчас в КПЗ - посмотреть, как наши вчерашние. Моралеву пора на допрос.
Скопин. Уверены?
Медведев. Да, парня тянет выговориться. Готов выложить все на тему: Воронцов и компания.
Сцена восемьдесят шестая
Криминалистическая лаборатория. День. Кибрит работает. Входит Томин.
Томин. Твое счастье, Зинаида! Если б сейчас не застал, просто, кажется, убил бы!
Кибрит. Как же ты бы меня убил, если б не застал?
Томин. Не знаю. На расстоянии. Телепатически.
Кибрит. Между прочим, здравствуй.
Томин. Между прочим, да. И сердечное спасибо, что сидишь, как пай-девочка, в лаборатории! Скажи, кто сие писал? (Кладет на стол несколько небольших, от руки заполненных бланков.)
Кибрит. Господи, я этот почерк уже во сне вижу! Рука Баха!
Томин. Тогда немедленно поздравляй!
Кибрит. Поздравляю, Шурик.
Томин. А я тебя.
Кибрит. Большое спасибо. Но с тем?
Томин. С двумя великолепнейшими фактами. Первый. Получены показания шофера, которые гласят: во втором часу ночи - той самой ночи - он привез Баха и Ферапонтикова с Воронцовской дачи в Москву и высадил неподалеку от набережной. Бах был пьян и говорил много, но ни слова о смерти, а просился домой. Ферапонтикова отрядили за ним присматривать.
Кибрит. Шурик!..
Томин. После "Шурик" сколько восклицательных знаков?
Кибрит. Три, десять... сколько хочешь!
Томин. Беру десять. Факт второй. (Указывает на принесенные бланки.) Это, как видишь, первоначальные документы на сберкнижку. Открыл ее год назад Бах, все вклады делал только Бах. А изъята книжка на обыске - у кого?
Кибрит. У Ферапонтикова?
Томи и. Именно! Держал под полом! Думал - раз на предъявителя, то все чисто.
Кибрит. Шурик, умница моя, как ты догадался ее так срочно проверить?
Томин. Да, понимаешь, тут же были деньги, и некоторые явно давнишние, слежались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38