Хитро придумала Зоя Петровна. Это она здесь всем заправляет. «Эксцессы на отделении». Она из них. Все подстраивают, все организуют. Череда событий. Все не случайно. Я в больницу, а здесь Петр. Он бьет Дутова, а сваливают на меня. И меня в изолятор.
Специально, я думаю, Зоя подослала мне этих рабочих, чтобы я смерть увидел. А зачем? Чтобы я боялся. Запугивание — это самый эффективный способ воздействия на сознание. Меня трудно зомбировать — у меня душа есть. Вот и придумали этот спектакль.
Спектакль? А что если Ильич не умер? Да, они просто разыграли его смерть! Инсценировка! И вели себя все очень наигранно — паниковали, бегали, кричали. Дыхание искусственное... Хорошие актеры, ничего не скажешь. Я даже поверил.
И все это, чтобы подбросить мне ключ? Это наживка, крючок — попадусь или не попадусь. Сидят, наверное, сейчас — гадают.
Но если Ильич не умер, то почему мне было страшно ложиться на кровать, где он лежал? Я что, понарошку боялся? Странно, разве страх бывает понарошку? Но если он не умер, то как можно бояться?
Все — галлюцинация.
«Ты сам галлюцинируешь или закидываешься?»
Мои мысли играют в лапту.
*******
П о моим расчетам сейчас около четырех часов утра. Все уже должны спать. Я вставляю ключ в скважину, поворачиваю его, и дверь открывается.
В коридоре темно и пусто. Изоляторы — один, другой, третий. Я прохожу мимо них к следующей двери, она ведет на отделение.
Вставляю ключ, поворачиваю его, дверь открывается. Ноги подкашиваются, не слушаются. В голове винегрет. Ощущение, что в нее через уши залили свинец.
Я пытаюсь ступать тихо, чтобы никого не разбудить. Пусть спят. Сон дает силы. Им нужно спать. У них совсем нет сил. Они все покойники.
Бегство. Я осуществляю побег. Или я попался на удочку обмана? Может быть, меня уже поджидают с веревками, смирительными рубашками, шприцами? Что они хотят со мной сделать, когда поймают? Зачем я им нужен?
Я прохожу мимо дверных проемов, смотрю внутрь палат. Там койки. Они стоят совсем рядом друг к другу, словно толпятся. На них люди. Что они тут делают? Зачем они тут?
До меня доносятся стоны и всхлипывания. Место скорби... Куда я бегу? Что ждет меня за пределами этой больницы? Безумный мир?
Мне страшно. Мне кажется, что за мной следят, что тишина обманчива, что все только притворяются спящими, а на самом деле, просто ждут. Они ждут, когда я дойду до конца, к выходу. И тогда они повскакивают со своих кроватей и будут кричать: «Попался! Не уйдешь!» Они будут смеяться тому, как ловко они меня надули.
В конце коридора стол дежурной медсестры. За ним никого. Тусклым желтым светом горит маленькая лампа.
Почему я не сказал Зое Петровне, что Петра собираются убить? Я, наверное, должен был сказать. Если я не предупрежу о заговоре, а его убьют, значит — это я его убью. Мог спасти человека, а не спас. Я — убийца в мире мертвых.
Так есть «свобода воли» или нет? То, что я сбегаю, — мой поступок или божественное требование? Бог требует, чтобы я убил Петра?.. Я могу его спасти, или это тоже иллюзия? Как разобраться? Как понять? Провидение или личный поступок?
Я могу выбирать или должен следовать своей мысли?
Почему Стае не воспользовался своей ручкой? Ведь хотел, я точно знаю. Конечно, хотел. Не мог не хотеть. Но не воспользовался. Ему страшно. Это его «свобода воли», или это Бог?
Заслуживает ли Петр смерти? А мир? На мне будет два убийства? Я убью Петра и убью мир? Но Петр лично мне ничего плохого не сделал. А мир?
Я хочу уничтожить мир. Ваня уничтожил свой мир. Что теперь с Ваней? Что будет со мной? Зачем я хочу уничтожить мир?
О чем меня спрашивал этот белый?
«Митя, ты точно уверен, что хочешь разрушить мир?»
Я уверен? Нет, я не уверен. Зачем же я собирался это сделать? Потому что мир плох. Да, поэтому. Но что он сделал мне плохого?
Я остановился у стола дежурной медсестры. И мои мысли остановились. У меня не было ответа на этот вопрос. Я не знал, что мир сделал мне такого, за что я должен его убить.
Но что тогда я делаю? Куда я иду? Может быть, я и вправду сумасшедший, если собираюсь убить того, кто ничего плохого мне не сделал?
Слезы покатились у меня из глаз. Ноги не держали совсем. Я лег на пол и пополз.
Я тихо полз к двери, к последней — с отделения. Дальше будет еще несколько дверей на лестнице, и все — выход. Но лестница уже не считается. Если ты один на лестнице — это верный признак, что ты сбежал. Я бегу...
Я лежал под дверью на выходе с отделения и смотрел вверх, на замок. Вставить ключ, повернуть, открыть. Безумие. Куда я бегу?
Вдруг страшная тень мелькнула надо мной. В ужасе я прижался спиной к двери.
От кого ты бежишь, человек?
В кромешной темноте прямо передо мной стоял Диоген, размахивая своим платком у моего носа.
— От кого ты бежишь?! — он повторил свой вопрос.
От испуга и общего напряжения во мне словно что-то лопнуло. Я стал проваливаться в темноту...
День шестой
К огда я очнулся, светило яркое солнце. Я понял это, не открывая глаз. Сначала мне показалось, что я умер. Рай?
— Вот, все безобразничает, — услышал я над собой женский голос. — Стащил где-то психиатрический ключ и чуть не сбежал этой ночью. Куда бежать собрался? Непонятно.
Зоя Петровна. Не рай.
— Странную работу вы себе выбрали... — я слышу голос Анхеля.
— Да, странную, — соглашается Зоя Петровна. — Словно в закрытую дверь ломишься. С ними, как с детьми малыми...
— Тяжело вам? — спрашивает Данила.
— Мой учитель, — отвечает Зоя Петровна, — любил повторять слова Екклесиаста: «Если Бог хочет покарать человека, Он лишает его разума». И добавлял: «Поэтому мы помогаем самым обездоленным, от которых даже Бог отказался».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31