Снега в Хвойной Бухте не было никогда.– У меня “шевроле”, – сказал Трэвис.– На них у меня тоже есть сертификат. Тебе, наверное, новые фланцы нужны. Радиатор – это просто симптом, как разбитые фары. А если только симптомы лечить, болезнь переходит в запущенную. – Вёрджил когда-то услышал такую фразу в медицинской программе по телевизору, и ему понравилось, как она звучит.– Сколько стоит починить один радиатор?Вёрджил вгляделся в черные пятна тавота на полу, точно по их очертаниям каким-то мистическим методом – видимо, бензомантией – можно было назвать цену, что не отпугнула бы этого смуглого юнца, но самому механику бы гарантировала непомерную почасовую оплату.– Сто баксов. – Сумма звучала приятно и кругло.– Отлично, – ответил Трэвис. – Чините. Когда я смогу забрать машину?Вёрджил снова сверился с пятнами тавота. На его физиономии всплыла счастливая панибратская ухмылка:– Полдень подойдет?– Прекрасно. У вас тут бильярдная имеется? И где можно завтрак перехватить?– Не-а, бильярдной нету. “Пена дна” открыта – это дальше по улице. Там есть пара столов.– А завтрак?– В этой части города работает только кафе “Г. Ф.” – один квартал от Кипарисовой, если от “Пены” идти. Но туда только местные ходят.– Что – меня не обслужат?– Обслужат. Только меню там такое, что... В общем, сам увидишь.Трэвис поблагодарил механика и зашагал в сторону “Г. Ф.”. Невидимый демон тащился следом. Проходя мимо мойки машин, Трэвис увидел высокого мужчину лет тридцати – тот выгружал из старого пикапа пластмассовые корзины для белья. В корзинах позвякивала грязная посуда. Казалось, мужчина с большим трудом попадает монетами в щель автомата.Глядя на него, Трэвис задумчиво произнес:– Знаешь, Цап, я почти уверен, что в этом городе процветает инцест.– Может, у них это единственное развлечение, – согласился демон.У человека на мойке, наконец, заработал брандспойт, и он принялся водить сильной струей воды по корзинам с тарелками. При каждом взмахе водомета он повторял:– Никто так не живет. Никто.Брызги ветерком донесло до Трэвиса и Цапа, и в мороси проступили контуры демона.– Я тааа-йууу, – взвыл Цап, идеально копируя злую колдунью Бастинду.– Пошли, – сказал ему Трэвис, быстро выходя из водяного облака. – Нам до полудня еще сотню баксов раздобыть нужно. Дженни За два часа с тех пор, как Дженни Мастерсон приступила к работу, она умудрилась уронить поднос со стаканами, перепутать заказы для трех столиков, насыпать в солонки сахар, в сахарницы – соль и облить горячим кофе двух посетителей, прикрывших руками чашки в знак того, что добавки им не хочется. Заведомо глупый жест с их стороны, решила Дженни. Но хуже всего то, что обычно свои обязанности она выполняла безупречно. А еще хуже – что все корчили понимающие лица.– У тебя сейчас трудное время, милочка, все в порядке.– Развод – это всегда трудно.Утешения звучали в диапазоне от “жалко, что вы не помирились” до “все равно он пьянь никчемная, туда ему и дорога”.С Робертом они расстались лишь четыре дня назад, но вся Хвойная Бухта уже об этом знала. И вовсю сыпала соль на раны. Лучше бы позволили ей пережить все в одиночку, а не гнали сквозь строй соболезнований. Дженни мутило от отвращения. Точно у нее на лбу каленым железом выжгли слово “развод” – только чтобы горожане навалились на нее изголодавшимися амёбами.Когда о пол ударился второй поднос со стаканами, она замерла посреди осколков, пытаясь перевести дух, – и не смогла. Нужно что-то сделать – заорать, разрыдаться, хлопнуться в обморок. Она же просто стояла, парализованная, а ее помощница сметала осколки в совок.На плечи ей опустились костлявые руки. У самого уха раздался голос, доносившийся, казалось, откуда-то издалека:– У вас просто приступ беспокойства, дорогая моя. Он пройдет. Успокойтесь и дышите глубже.Дженни почувствовала, как руки подталкивают ее через кухню к кабинету.– Садитесь и опустите голову между колен. – Она позволила усадить себя в кресло. Сознание обесцветилось, дыхание застряло в горле.Костлявая рука поглаживала ее по спине.– Дышите, Дженнифер. Я не желаю, чтобы вы покидали этот бренный мир посреди утренней смены. У нас завтрак.Через секунду перед глазами прояснилось, она подняла голову и посмотрела на Говарда Филлипса, хозяина кафе “Г. Ф.”.Перед ней стоял высокий человек, больше всего напоминающий скелет, – в неизменном черном костюме и высоких ботинках на пуговицах по моде, отошедшей в прошлое сто лет назад. Если не считать темных запавших щек, кожа Говарда была совершенно белой, как у трупного червя. Роберт однажды выразился, что Г. Ф. похож на церемонийместера на фестивале химиотерапевтов.Родился и вырос Говард в штате Мэн, однако разговаривал с произношением эрудированного лондонца.– Перспектива грядущих перемен суть зверь о множестве клыков, дорогая моя. Однако не д о лжно в страхе пресмыкаться пред ним средь руин моих фужеров, когда от вас ждут исполнения заказов.– Простите меня, Говард. Сегодня утром звонил Роберт – такой беспомощный, такой жалкий...– Трагедия, не спорю. Тем временем, пока мы с вами прячемся здесь, предаваясь скорби, два изумительно полезных произведения наших поваров чахнут под разогревающими светильниками, медленно метаморфируя в желатинообразные рассадники ботулизма.Дженни с облегчением поняла, что Говард – по-своему загадочно, но вместе с тем очаровательно – предлагает ей не слюнявое сочувствие, а напротив – поскорее оторвать задницу от кресла и жить дальше.– Мне, кажется, уже лучше, Говард. Спасибо вам.Дженни встала, вытерла глаза бумажной салфеткой, которую вытащила из кармашка передника, и отправилась обслуживать клиентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70