– В кино? – переспросила она.
– Ну, если у тебя есть настроение.
Кэти посмотрела на него без всякого выражения. Ее светлые вьющиеся волосы чуть-чуть начали истончаться, в уголках глаз скопились морщинки от всех этих лет.
– Ладно, – сказал он, – кино в другой раз.
Посидели еще молча. Стояла середина июля, было жарко и влажно, и довольно долго в комнате раздавалось только позвякиванье ножей и вилок.
– Кэт, – произнес он наконец. Осекся; потом сказал:
– Мы все правильно сделали.
– Думаешь?
– Да. Момент неудачный.
– Момент… – повторила она.
– На следующий год мы запросто… Ты в порядке?
Она моргнула и уставилась в стол.
– В порядке я или нет? Я-то? Боже мой, да откуда я знаю. Что это вообще значит – в порядке?
Она оттолкнула тарелку.
– Этот ребенок, чтоб его. Это все, чего я хотела.
– Я знаю.
– Просила я тебя еще хоть о чем-нибудь?
– Нет, не просила.
– Нет, ты мне ответь. Хоть о чем-нибудь?
– Ни о чем, – сказал он.
Потом они час смотрели телевизор.
После этого Кэти занялась глажкой, наконец пошла с книгой в спальню.
Джон выключил телевизор уже за полночь. Разделся, принял секонал, лег в гостиной на диван. Квартира была полна странных звуков. Он любил Кэти. Больше всего на свете. Уже поплыв, ощущая действие снотворного, он закрыл глаза и дал зеркалам у себя в голове полную волю. Он был заворожен и немного напуган всеми вступившими в игру углами.
Больше они никогда об этом не упоминали. Ни прямо, ни косвенно. Если эта тема всплывала у кого-нибудь в сознании или они чувствовали, что она витает в воздухе, они благоразумно направляли разговор в более безопасную сторону. Начинали изъясняться шифрованным языком или просто умолкали и ждали, пока настроение изменится. Но оба, хотя и по-разному, ощущали, что в их жизнь проник холод – проник и не уходит. Иногда Кэти просыпалась ночью в слезах. «Ужас такой», – говорила она, и Джон обнимал ее, успокаивал как мог, потом они долго лежали молча в темноте, и каждый пытался угадать мысли другого. Нет, стыда они не чувствовали. Они прекрасно знали все резоны. Они знали, что это каверза природы. Они знали, что биология не должна диктовать условия, что их жизнь и без того сложна, что они еще не готовы взвалить на себя эту ношу. Все это они понимали. Но еще они понимали в эти ночные часы, что ради ненадежного будущего они пожертвовали чем-то очень важным в себе. Как игроки, сделавшие слишком рискованную ставку. Это тоже они понимали и уже чувствовали последствия.
Восемнадцатого января 1986 года в танцевальном зале отеля «Хилтон», откуда всего шесть кварталов до «Магической студии» Карра, Джон Уэйд объявил, что намерен баллотироваться в сенат Соединенных Штатов. Была Кэти, был Тони Карбо, плюс еще изрядная толпа сияющих от счастья функционеров – все в костюмах в тонкую полоску и голубых крахмальных рубашках. Царили оживление и энтузиазм, у Джона был ясный взгляд победителя. Надо было, конечно, еще выиграть первичные выборы, тоже задача не из легких, но по опросам он опережал ближайшего соперника, видавшего виды партийного бойца Эда Дерки, на пятнадцать пунктов. Не то чтобы полная гарантия, но близко к этому. Год с лишним Тони трудился, складывая все по кусочкам, и в то утро в танцевальном зале было уже видно, что его усилия не пропали даром. Люди улыбались. Войска были построены, важные персоны дали свое «добро».
Речь Джона была недлинной. Он говорил о свежем воздухе и свежих силах.
Когда все кончилось, они втроем поехали на такси через весь город в дорогой ресторан около местного Капитолия. Джон и Кэти заказали салаты и водку с тоником, Тони – фирменное тушеное мясо и две порции виски. Когда принесли напитки, Тони встал и поднял стакан. На нем был все тот же зеленый вельветовый костюм, только-только из чистки и тесноватый в плечах
– За свежеиспеченных сенаторов! – провозгласил он. – За свежий воздух и свежие силы. За свежую молодую кровь.
– Аминь! – рассмеялась Кэти.
Опустив руку под стол, она положила ее Джону на колено. Ресторан был полон обычной полуденной публики – зорких, подозрительных лоббистов и дельцов. Звучала мелодия из бродвейского мюзикла.
– Ну что, пошло-поехало, – сказала Кэти, – Как пресс-конференция, на ваш взгляд?
– На мой взгляд, неслабо, – ухмыльнулся Тони. – Четыре команды телевизионщиков, половина журналистского состава «Стар трибюн». Мистер Гуле и тот бы позавидовал.
– Кто-кто?
– «Камелот». Слышите, поет? – Тони вздохнул, сцепил руки на животе. – Так-то. Не отключайтесь, сохраняйте свежесть.
Кэти улыбнулась.
– Значит, все нормально прошло?
– Еще бы. Ваш муженек – звезда первой величины.
– Здорово. Только вот мне показалось… – Она умолкла; погладила под столом колено мужа. – Не знаю; немножко пустой, что ли, была вся процедура. Я так и не поняла, в чем главный наказ.
– Побеждай, – подмигнул ей Тони.
– Вы не такой циник, каким прикидываетесь.
– Не такой?
– Нет.
– Хм, черт возьми, это даже любопытно. Какой же я на самом деле? – Глазки его заблестели. Он прикончил первый стакан виски и засунул себе под воротник салфетку. – Ну-ну, я слушаю. Что вы обо мне хорошенького скажете?
Кэти пожала плечами.
– Да ничего особенного. Просто весь ваш цинизм и ерничество – это маска и ничего больше. Под ней вы такой же бедный грустный мечтатель, как все остальные.
– Ясно-ясно. Но вы говорите, все остальные. Это кто же?
– Все. И мы с Джоном в том числе.
Тони принесли мясо. Он сделал вопросительный жест, – дескать, могу я приступить? – подцепил вилкой картофелину и взглянул на Кэти с иронической улыбкой.
– Это Джон-то мечтатель?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74