Впрочем, теперь Кик была рада, что оказалась здесь.
За год, который она провела у Лолли, Кик ощутила, что чему-то научилась, почти безотлучно находясь рядом с такой профессионалкой. Теперь она разобралась, что к чему, поняла, как и отчего туманные слухи, попав в печать, производят такое ошеломляющее впечатление. На первых порах ее терзали сомнения; собирать сплетни не казалось ей настоящим делом, а Кик считала себя опытной журналисткой. Но со временем она убедилась, какое влияние на людей во всем мире оказывают колонки Лолли. Тогда, изменив свою точку зрения, Кик стала предоставлять в распоряжение Лолли едва ли не самые ценные материалы, которые они в шутку называли „списком Кик".
В детстве Кик нравилось делать разнообразные записи. Она много путешествовала с бабушкой и за эти годы составила огромный список имен и телефонов сотен людей, с которыми знакомилась легко и без всяких условностей: швейцаров лучших отелей, барменов сверхмодных клубов, метрдотелей в ресторанах, не меньше чем трехзвездных, модных парикмахерш и фотографов, водителей лимузинов, которые возили знаменитостей не только в Нью-Йорке, но и, к удивлению Лолли, в Лондоне, Париже, Риме. Она знала все таверны, где толклась золотая молодежь. В этом подпольном мире знали подноготную каждого, о ком стоило упомянуть в прессе. За годы работы Лолли обзавелась своим списком нужных людей. Конечно, она с ним основательно запоздала, да и вообще не в ее правилах было проявлять интерес к тем, кого Лолли считала „пустым местом".
Поймав себя на том, что все чаще прибегает к списку Кик, чтобы сэкономить на взятках или выйти на чей-то след, Лолли спросила, как возник список. Кик пожала плечами и, улыбнувшись, ответила, что ее всегда интересовали люди и она коллекционирует их. Жизнь казалась Кик нескончаемой игрой „Соедини точку с точкой". Подозревая, что каждый что-то знает или с кем-то знаком, она считала нелишним иметь под рукой список, указывающий, кто есть кто.
Кик вытащила чистую белую футболку из ящика комода и, натянув ее, решила отправиться в кабинет и привести в порядок свой стол. Поскольку Лолли нет на месте, она может позволить себе слушать во время работы свою любимую станцию, передающую рок-музыку. Кик двинулась вверх по лестнице, где хранились странные и никому не нужные предметы, присланные Лолли теми, кто надеялся, что она упомянет о них в своих колонках.
В кабинете зазвонил телефон. Не успела Кик подойти, как включился автоответчик. Она услышала хрипловатый голос знаменитого юриста Ирвинга Форбраца. Он сказал, что у него есть потрясающая новость, но он вот-вот покидает свои апартаменты в „Трамп-Тауэр" и с ним не удастся связаться, пока он не доберется до Лос-Анджелеса.
Вдруг Кик застыла как вкопанная, не дослушав последних слов и в ужасе вытаращив глаза.
На полу перед своим столом лежала распростертая Лолли. Плечо ее придавили остатки бюста Ким Бессинджер. Вокруг Лолли валялись груды обломков. Похоже было, что на нее рухнула полка.
За пределами бетонных лабиринтов нью-йоркской подземки Кик никогда не видела мертвых, но, едва бросив взгляд на Лолли, тотчас поняла, что ей уже не подняться.
Она опустилась на колени рядом с ее телом. В синеватом свете, струящемся из-под купола, Кик увидела вздувшийся красноватый порез, пересекавший левый глаз Лолли. Одна из накладных ресниц отклеилась.
Кик до боли стиснула зубы. Протянув руку, она осторожно водрузила ресницу на место, затем коснулась щеки Лолли. Холодная, она напоминала автомобильную камеру.
Даже при этом свете Кик заметила застывшее на лице Лолли выражение изумления и растерянности. От ужаса одиночества и этого синеватого света Кик прошиб холодный пот. Ее отношения с Лолли были чисто профессиональными, вполне корректными, но суховатыми и лишенными сантиментов. Кик почувствовала смущение и неловкость, прикоснувшись к беспомощному, обмякшему телу Лолли.
Ее передернуло. Она встала, не отводя глаз от тела. Лолли лежала на спине, нога к ноге. Носки туфель-лодочек смотрели прямо вверх, как башмаки мертвой колдуньи в „Волшебнике страны Оз".
Кик охватила дрожь. Потрясенная до глубины души, она добралась до дивана с выпирающими пружинами и подняла вытертую соболью шубку, которую швырнула туда Лолли. Несколько лет назад ее преподнес Лолли какой-то важный гусь из „Метро-Голдвин-Мейер", то ли надеясь, что журналистка упомянет о нем в своей колонке, то ли желая избавиться от шубки.
Шубка вытерлась, мездра стала жесткой, а мех на воротнике выцвел там, где соприкасался с крашеными волосами Лолли Пайнс. Один рукав немного распоролся по шву.
Бедняжка, подумала Кик, опускаясь на пол. Надо привести все в порядок.
Она осторожно убрала обломки бюста Ким Бессинджер, сложив их в стороне, потом аккуратно прикрыла Лолли шубкой, подсунув рукава под тело.
Лолли, которая никогда не покидала дома, не одевшись и не подкрасившись на манер Джоан Кроуфорд, сейчас привела бы в ужас любого.
Кик необходимо было все обдумать. Откинув в сторону номер „Верайети", который оказался под шубкой, она села.
Кажется, у Лолли нет родни, которой следовало бы позвонить, но у нее есть поверенный. Ирвинг Форбрац годился только для торжественных случаев; Кик терпеть его не могла. Но он ведал всеми делами и налоговыми отчислениями Лолли, и она нередко упоминала его в своей колонке. Несомненно, он знает, как поступать в таких случаях. Но какой от него толк, если он уже в самолете?
Она отчаянно хотела, чтобы с ней возле тела был кто-нибудь серьезный, сведущий в таких делах, способный взять на себя ответственность за все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114