Несмотря на проникавший под шатер свежий ветерок, Веспасиано потел, вытирая пот с груди той же тряпкой, которой смахивал пыль с сапог.
– Каэтану я растил с детских лет. Брат мой умер от чахотки. Когда-то он любил кутнуть, а потом кашлял кровью на простыни и свою пижаму. В наследство дочери оставил всего-навсего черный студенческий плащ Коимбрского университета, музыкальную шкатулку с перламутровой инкрустацией на крышке – подарок какой-то дамы, имя которой он не называл, – да с полдюжины греческих трагедий. Некоторые из них брат знал наизусть; даже в поле, среди навозных куч, произносил монологи, будто на сцене. Хорошо помню, как накануне смерти он послал за мной в полночь. Я с трудом понимал, что он говорит, ведь легкие у него были все в дырках, будто сыр. Вот тогда он мне и сказал...
Веспасиано растроганно посмотрел на зрителей, робко занимавших места. Публики было совсем мало; большинство из них первый раз в жизни видели артиста, но его это как будто не заботило. Непринужденным жестом Веспасиано вывернул правый карман брюк, желая показать, что он пуст.
– Так ваш брат знал, что умрет? – спросил Полидоро, проявляя интерес к родственникам Каэтаны, точь-в-точь как спрашивал о предках Додо, перед тем как жениться на ней.
– Давно знал. С мальчишеских лет все твердил, что жизнь коротка и надо не терять времени, чтобы прожить ее с блеском. Перед смертью единственной его заботой была дочь. Имя ей было дано в честь герцогини Альба – с их семейством был тесно связан великий Гойя, – и брат хотел, чтобы Каэтана стала актрисой, как все в нашем роду. Не знаю никого, кто избежал бы этой судьбы. И надо было воспитать ее так, чтобы ни при каких трудностях она не бросила свое ремесло. Брат считал всякий провал таким же естественным, как и успех.
Взял я Каэтану за руку, повел в магазин и купил ей платье – уж больно обветшало то, которое было на ней, да ошибся размером, подол оказался коротковат. Что делать? Взяли да подшили полоску из обрезков костюма для какой-то пьесы. К моему удивлению, Каэтана запротестовала. Она, мол, не подкидыш и не прислуга. Я дал ей понять, что она не права, я готов был последним куском с ней поделиться. Да, немилостива была жизнь к нашему брату – никак наша бродячая труппа не могла собрать достаточно денег, чтобы выступить в каком-нибудь столичном театре. Как знать, тогда, может, стало бы нам полегче, отдохнули бы от немощеных дорог, по которым в те времена мы ездили на телеге, не раз застревая в грязи на целый день. Приходилось звать на помощь какого-нибудь крестьянина с запряжкой быков. Когда выдавался свободный часок, Каэтана декламировала перед зеркалом, отрабатывала голос и мимику, пососет лимонную карамельку – и за работу. Как-то заявила мимоходом, что, будь у нее деньги, уехала бы от нас в Милан.
Веспасиано нанизывал одно воспоминание на другое, жестикулируя полными руками, которым не хватало легкости. Закоренелая актерская привычка. Как будто не доверял словам, если они не сопровождались движениями рук.
– Позволь узнать, а почему именно в Милан? Каэтана глянула на дядю с надменным видом, словно упрекала за трудно прожитые годы, за чиненые-перечиненые платья.
– Там я стану примадонной. Хочу быть оперной певицей, опера – это такая пьеса, где поют, если вы этого не знаете.
– Разве ты не видишь, как тяжела наша актерская жизнь? А ты еще хочешь плыть за океан и жить в чужой стране – и для чего? Чтобы страдать на иностранном языке? Мало тебе Бразилии? Это прекрасная страна, такая большая, что ее не изъездишь за всю жизнь.
Полидоро слушал актера с неудовольствием: боялся конца истории Каэтаны. Старик возьмет да откроет секрет, который представляет угрозу для развития их отношений. Запах пота из-под мышек Веспасиано бил в нос, его даже замутило. Он не переносил близкого контакта с мужчинами.
Увлеченный воспоминаниями, старый актер не замечал раздражения собеседника. Снова повествовал о былых скитаниях, рассказывал, как часто им приходилось ночью удирать из какого-нибудь пансиона, потому что нечем было заплатить за постой. Однако успех в Пиренополисе взбодрил Каэтану.
– Закатили нам обед с десертом из пятнадцати блюд.
Каэтана сидела рядом со мной во главе стола. Украсила прическу тиарой с фальшивыми камнями: хотела казаться постарше и побогаче. Наверное, как раз поэтому размечталась под сверкающими стекляшками и сказала:
– Никто не возьмет надо мной верх навсегда.
Такие слова, произнесенные пятнадцатилетней девчонкой, выдавали в ней норовистую, необъезженную кобылицу с роскошной гривой. В ушах ее были перламутровые серьги величиной с мочку ее уха. Я тогда с грустью подумал, что не найдется мужчины, который завоевал бы ее нежность. У нее была жесткая, змеиная кожа. Она говорила, что, кроме меня, никого не любит. Один раз даже поцеловала меня в лоб. Да и то когда я слег и она боялась, как бы я не умер. Услышав, как я в горячке несу всякую чушь, расплакалась.
– Ах, дядя, что же будет со мной, если я вдруг лишусь вас? Что мне успех, если вы его не увидите!
Ее черные глаза смотрели на меня с такой тревогой, словно разом хотели разрешить загадку, возникшую в едва расцветшей душе.
Привязанность племянницы подбодрила меня. Надо было как-то отблагодарить ее за бережно хранимое в душе чувство, которое прорвалось наружу в час моей болезни. И я разрешил ей пользоваться радиолой, которую мы держали исключительно для нужд сцены: хотел, чтобы она слушала любимые арии у себя в комнате или под открытым небом, когда мы останавливались на ночлег в поле, если нечем было заплатить за постой.
Полидоро слушал актера, как будто представление уже началось, наблюдая в качестве зрителя из первого ряда семейную драму, пережитую Веспасиано, которую тот изображал отчаянными жестами под аккомпанемент смеха, рыданий и вздохов, ибо повествовал он о собственной жизни, полной лишений, такому неотесанному ценителю, как Полидоро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127