Должно быть, это был шок – увидеть ее на вилле с Беном. Старый добрый Бен опять напортачил – притащил еще одну тупую блондинку. У него пунктик насчет них, так? Использует свои эксперименты, чтобы закадрить девочек, а как только добивается своего, не знает, что с ними делать. Шерил, Лорен, Шона Игер – с ней что случилось? Чем она вам помешала?
Та же вспышка растерянности в мертвых глазах. Кровь Шерил продолжала подползать к его ботинкам, и Ирвинг снова отодвинулся. Против воли я посмотрел на нее. Жизненный сок выливался из копны светлых волос, стекал в щель между досками и капал вниз. Говорят, акулы чувствуют каплю крови в миллионах галлонов воды. Заработал ли уже акулий интернет?
Ирвинг поднял пистолет.
– Еще одна блондинка, – продолжал я. – Только Лорен не была глупой. Все, что угодно, но не это. Она представляла дополнительную угрозу – знала тебя со старых времен. Знала то, что ты тщательно скрывал от Аниты. И самое главное – Лорен не скрывала, кто она и чего хочет получить от жизни.
Ирвинг опять вздохнул. С хвостом на затылке и в свитере он выглядел низеньким и толстым – мистер Кризис Среднего Возраста. Поэтому когда он целился, грустная мысль посетила меня: "Значит, суждено умереть от рук этого клоуна". Потом: "Прости, Робин".
Вдруг за спиной Ирвинга кто-то закричал:
– Кент? Что ты делаешь? Что происходит?
Ирвинг моргнул и повернулся, когда по деревянным доскам пирса зазвучали шаги.
К нам бежал человек. Ирвинг повернулся машинально и понял свою ошибку, когда было слишком поздно. Я уже кинулся на него, стараясь вырвать пистолет.
Но смог дотянуться только до локтя.
Он выстрелил в воздух.
Новый голос произнес: "О Боже".
Ирвинг ударил меня, я ответил, стараясь держаться ближе и отнять оружие. Еще одна пара рук схватила Ирвинга. Тот, отчаянно рыча, выстрелил еще раз.
Голос произнес "Ох" и затих, однако Ирвинг потерял равновесие, и я смог ударить его коленом в пах. Он согнулся пополам, и я врезал ему по глазам костяшками пальцев.
Я почувствовал, как пальцы вошли во что-то мягкое, он закричал и споткнулся. Я толкнул Ирвинга изо всей силы на доски, навалился сверху и продолжал бить. Когда-то я ходил на карате, но то, что я делал с ним, было скорее проявлением слепой ярости, чем боевым искусством. Я колотил Ирвинга по шее и голове снова и снова, мои кулаки словно одеревенели, костяшки покрылись кровью, а я продолжал лупить его, пока Кент не перестал двигаться.
Пистолет лежал в нескольких футах от его руки. Я поднял оружие и нацелил на Ирвинга.
Он не шевелился. Его лицо превратилось в кровавое месиво.
В нескольких футах поодаль стонал Бен Даггер. Я пошел к нему.
Глава 35
– Как же далеки мы были от истины, – сказал я, – на световые годы.
Даггер улыбнулся.
– Вы о чем?
– О вас. О многих вещах.
Было одиннадцать часов, прошло три дня после того, как я стал свидетелем смерти Шерил Дьюк.
С того времени Робин оставила только одну записку на стиральной машине: "Извини, мне тебя не хватало. Я постараюсь позвонить как-нибудь..." Домашнего телефона ее подруги Дебби не было, а когда я позвонил в зубоврачебную клинику, мне сказали, что она взяла недельный отпуск.
На три дня жизнь моя застыла, а вот Бен Даггер путешествовал: из машины "скорой помощи", которую я вызвал, в больницу Святого Иоанна, потом в операционную на три с половиной часа – врачи сшивали кровеносные сосуды на его бедре. Из операционной в реабилитационную палату, и потом он еще две ночи провел в больнице.
А теперь Даггер остановился в этой комнате, ярко-желтой, просторной и полуосвещенной, где в воздухе витал запах корицы и антисептика и стояла французская мебель – вся витиеватая и антикварная, кроме кровати, которая отвечала только своему непосредственному назначению и была слишком маленькой для такого зала. Стойка капельницы, на тумбочке – коллекция лекарств и других медицинских штуковин.
Комната находилась на третьем этаже дома его отца. Круглосуточно у кровати Даггера дежурили медсестры, хотя теперь ему требовался лишь отдых.
Я позвонил вчера и спросил разрешения прийти, ждал полдня, пока не перезвонила женщина, назвавшаяся помощницей личной помощницы Тони Дьюка, и вот час назад меня пропустили через медные ворота.
Я подъехал на машине, постоял несколько минут под пристальным взглядом камеры, потом щупальца расступились, вышел здоровенный громила в коричневом костюме и показал, куда можно поставить машину. Громила дождался, когда я выйду с парковки, потом проводил через папоротниковую рощу и сосновый лес к дому персикового цвета под голубой крышей. Мой проводник не отставал, пока мы не вошли в дом. Он провел меня, слегка придерживая за локоть, через зал из черного гранита, освещенный люстрой Баккара, свисающей с потолка тремя этажами выше, – холл, достаточно просторный для заседания парламента. Лифт был так искусно встроен в стену, покрытую золотистым бархатом, что я бы прошел мимо него, не заметив.
Наконец мы добрались до комнаты Даггера с канареечно-желтыми стенами. Неподходящий цвет для восстановления сил. Лицо доктора выглядело как у больного желтухой. Он закашлялся. Я спросил:
– Вам что-нибудь нужно?
Бен улыбнулся и покачал головой. Со всех сторон его окружали подушки. Жидкие волосы прилипли ко лбу. Под желтизной, отражающейся от обоев, кожа казалась цвета грязного снега. Капельница была подсоединена к его руке и размеренно капала, мониторы, следящие за состоянием больного, мигали, пищали и составляли графики, в общем, измеряли уровень его смертности. На потолке яркими красками были изображены виноградные лозы, что само по себе выглядело глупо и безвкусно в любой ситуации, а в нынешней – особенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129