— Тише, тише, — успокаивающе произнёс Дьюранд, соскочив на землю. У самого края зарослей, одеялом, наброшенным на тонкие ветви, лежал толстый слой листвы. Брэг дрожал под порывами ветра и непогоды, да и сам Дьюранд промёрз до мозга костей. Спрятать лошадь под ветками было невозможно. Окоченевшие пальцы сомкнулись на уздечке.
— Черт, — вздохнув, Дьюранд скинул с себя плащ и накрыл им коня, а сам улёгся на листья и заснул.
Дьюранда разбудило тонкое ржание.
В горло словно иголки воткнули.
Он закашлялся.
Когда Дьюранд открыл глаза, нечто с шумом бросилось прочь от его шеи. Первое мгновенье его окружала лишь темень, но глаза быстро привыкли, и он смог разглядеть небольшое укрытие, которое образовывали ветки. Он вспомнил о зарослях ежевики.
В лёгких что-то заклокотало, и Дьюранда скрутил приступ кашля, вздёрнувший его вверх. Несколько мгновений спустя приступ прошёл, и Дьюранд медленно оторвал ладонь от губ — это был не сон — на ладони осталась кровь.
Он огляделся. В темноте, там, где ветви ежевики, вытянувшись, сходились вместе, образуя подобие свода пещерки, рос тёрн, ощерившийся, острыми, как ножи иглами и колючками. Среди колючек метались какие-то тени. Дьюранд пристально всматривался, но ничего не мог понять. Порыв ветра сорвал завесу облаков, скрывавшую луну, и склон холма залил серебристый свет, отразившийся в дюжине глаз.
С губ Дьюранда сорвался стон.
Тени приближались. Теперь Дьюранд уже мог разглядеть венчики волос на черепах, обтянутых коричневой кожей. Сухоликие. Шишковатые головы с торчащими острыми ушами. Пальцы, увенчанные чёрными когтями-иглами.
— Владыка Небесный!
Одна из фигур коснулась руками земли и поползла к Дьюранду. Тварь распрямила длинные, гораздо длиннее, чем у человека, пальцы, похожие на ноги краба.
Дьюранд протянул руку к пустым ножнам. Меча нет, и значит, сражаться бессмысленно. Надо прорываться.
Как только его руки коснулись земли, она ожила. Зашевелился каждый листок, скрывавший под собой чёрное тельце. На руки и ноги хлынула волна пауков, они были повсюду, забирались под одежду. Мириады паучьих нитей опутали его.
Он дёрнулся, пальцы коснулись опавшей листвы, ища опоры; паучья сеть не поддавалась. Давя пауков, он повалился на землю.
Спелёнутый по рукам и ногам, он отчаянно дёргался, пытаясь вырваться. Он рычал, как раненный зверь, пока голос окончательно не сел. Если он сейчас умрёт, у райских врат его вымажут дёгтем и ввергнут в геенну. Шло время, лишь его хриплое дыхание да вой ветра прерывали гнетущую тишину. Неожиданно он услышал шорох — его окружали сухоликие. Иглы, покрывавшие их спины и бока, ходили ходуном.
— А он не из маленьких, — прокаркал чей-то голос.
Дьюранд забился в путах, словно пойманная рыба. Сухоликие ждали. Он почувствовал, как пальцы с острыми когтями вцепились ему в волосы и рывком подняли голову вверх. Прямо перед собой Дьюранд увидел лицо сухоликого — морщинистое, похожее на старое гнилое яблоко.
— Чего тебе надо? — выдохнул Дьюранд.
Лицо существа разошлось в улыбке, обнажившей жёлтые, острые, как бритва, зубы. Сухоликий повернулся к своим соплеменникам:
— Оно разговаривает, — хихикнул он.
— Кто он?
— Не знаю. Все так непросто.
— Старые роды смешиваются вновь и вновь.
— Только не его род.
— Да, в его жилах течёт чистая кровь.
Голоса хрипели, булькали, завывали. Дьюранд закрыл глаза и попытался высвободиться из спеленавшей его паутины. Твари кружили вокруг Дьюранда, поглаживая его, цепляясь когтями за одежду.
— Может, он Бруна? — полюбопытствовало одно из существ. Бруна… Имя, знакомое с первых страниц «Книги Лун». Первый из праотцов.
— На мгновение повисло молчание, и сразу же посыпались ответы:
— Да.
— Да.
— Ещё один Бруна.
— Бруна Широкоплечий.
— Он был сильным.
— Очень сильным.
— Я помню его улыбку в те далёкие дни, которые пришли на смену первому рассвету, — сказал один из сухоликих. Он взял Дьюранда за подбородок и потянул голову вверх, пока тот не поперхнулся. Дьюранд почувствовал, как длинные пальцы твари обхватили его за горло и сомкнулись в районе затылка. Отпустив его шею, сухоликий сунул пальцы Дьюранду в рот и раздвинул ему губы:
— Да. Да, Ильсандер! Я чувствую, что перед нами Бруна.
— Ты так думаешь? Бруна? Вот так удача! Я помню, как он бродил с нами по холмам ещё в те времена, когда Создатель помнил о нашем существовании. Я никогда не забуду его улыбку. Он учил нас истине, которая оказалась ложью. Помню его в полях пред нашей Девой. И Матерью.
— Ей надо было прийти пораньше.
— Ей надо было успеть в срок.
— Вот он перед нами, Бруна Широкоплечий. Убийца. Предатель. Он радуется свету, а мы должны рыскать по кустарникам. Он радуется жизни, а мы прозябаем среди терний.
Веки существа на секунду сомкнулись, и оно сказало с неожиданным восторгом:
— Когда я закрываю глаза, я снова вижу перед собой его лицо, словно нас не разделяют долгие века, минувшие от начала времён.
Лицо сухоликого скуксилось, и он отпустил голову Дьюранда.
— Помню, как она глядела на него. Помню, как он к ней подошёл. Помню, как он ударил. Крик. Как же ясно я помню тот крик!
— Несправедливость, Ильсандер! Какая несправедливость!
— Извращение, — булькнул чей-то голос.
— По телу и волосам Дьюранда скользнули когтистые пальцы, поблёскивающие чёрным. Дьюранда резко перевернули на спину, и он отчасти был даже рад этому. Слышать жуткие голоса существ и при этом не видеть их было просто невыносимым. Сухоликие сгрудились вокруг, пристально его рассматривая.
Когда Дьюранда переворачивали, он почувствовал, как в него впилась рукоять ножа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158