Звук повторился ещё раз и ещё. Чьё-то тело с шумом рухнуло на дорогу, и наступила тишина.
Крепкие руки обхватили голову Дьюранда, рванув с такой силой, словно хотели отделить её от тела.
— Властитель Небесный, — простонал он.
— Не угадал, — раздался в ответ голос Гоула. Пальцы капитана принялись ощупывать голову Дьюранда, впиваясь с такой силой, что, казалось, Гоул хочет раздавить ему череп.
— Голова цела. Жить будешь.
Фальк лежал в луже собственной крови. Он был мёртв. На Гоуле не было ни единой царапины.
Пошатываясь, Дьюранд брёл по палисадникам Торментиля. Он возвращался в лагерь. Ветер завывал в голых ветвях деревьев. Дьюранда не оставляло чувство, что за ним кто-то наблюдает. Было очень темно.
— Дьюранд! — раздался голос.
С облегчением Дьюранд понял, что обладателем голоса является Гермунд, силуэт которого проступил на побелённой известью стене. «Значит, я уже дошёл до таверны», — подумал Дьюранд.
— Пока тебя не было…
— Чего ещё? — устало вздохнул Дьюранд.
— Ещё один.
— Дьявол, Гермунд, — простонал Дьюранд, — что «ещё один»?
— Человек в чёрных одеждах. То ли советник, то ли лекарь. Клянусь, эти черти, должно быть, близнецы. Он только что прискакал из Ферангора. Сейчас он там. Смотри, — Гермунд, пригнувшись, показал на окно.
Подкравшись к окну, Дьюранд, услышал голос, показавшийся ему знакомым:
— Да, это так, милорд.
Дьюранд присел под окном на корточки, а Гермунд прижал к губам палец.
— Молчать! — рявкнул в ответ второй человек. Это был голос Радомора. — Я уже сказал, что с тобой сделаю, если ты снова заведёшь об этом речь.
— Да милорд. Не имея доказательств.
— Ты не соображаешь, что несёшь, — Радомор заговорил тише. Послышались звуки шагов. — Мой сын. Моя жена.
— Теперь есть доказательства милорд. Мы не можем более держать язык за зубами.
— Я с детства знаю Альдуана Варренделя.
— Их видели вместе. Она сидит в башне, возвышающейся над городом вашего отца.
— Пусть сидит. Она может делать все, что душе угодно.
— Она даёт ему знаки.
— Знаки… — устало произнёс Радомор. — Посмотрим, что это за знаки. Я увижу их собственными глазами, а ежели нет — то ты расплатишься своими. Неважно, что вы сделали для меня в прошлом, все мои долги перед вами будут закрыты и вы оба поплатитесь!
Дьюранд представил, как Радомор втыкает пальцы в выпученные глаза чернеца. Если чернецы не докажут, как утверждают, что супруга Радомора совершила прелюбодеяние, они по меньшей мере заслуживают ослепления.
Ставни резко распахнулись, осыпав голову Дьюранда щепками и штукатуркой.
— Гоул, — крикнул Радомор. — Подымай людей. Мы едем в Ферангор.
Дьюранд попытался воскресить в памяти образ черноволосой дочери герцога Гиретского. По сути, она приходилась Дьюранду родственницей. Он был на её свадьбе. Чернецы её оболгали.
К вечеру они добрались до города, скалой возвышавшегося над раскинувшейся перед ним равниной. Лорд Радомор поднял кулак, закованный в латную рукавицу в знак того, чтобы все остановились. Дьюранд почувствовал приступ дикой тоски. Один, вдали от дома он скакал к городу на чужой лошади, чтобы схватить на месте преступления дочь герцога Гиретского, обвинённую в прелюбодеянии. Во что бы то ни стало он докажет, что её оболгали.
Гоул опустил руку Гермунду на плечо и голосом, не терпящим возражения, произнёс:
— Неважно, что нас ждёт, но скальдам там будет не место. Сам понимаешь.
Мульсер склонился в седле и, качнув головой в сторону города, произнёс:
— А вот и Ферангор.
С первого взгляда Дьюранд понял, что человек, заложивший здесь крепость, знал своё дело назубок. Город возвышался на крутом холме, охваченном двумя рукавами реки, расходившейся у его основания. Холм, самый высокий из всех на Ирлакской равнине, сам по себе был похож на крепость. На склоне холма возвышались ряды крепостных стен с бастионами. Некогда деревянные, теперь они были выполнены в камне. Дома, ярусами покрывавшие холма, ощетинились черепицей крыш. Пикой в небо вздымался шпиль святилища, построенного, видимо, в том месте, где некогда в древности стоял трон главы клана.
Дьюранд резко втянул носом воздух, взирая на город широко раскрытыми глазами, не обращая внимания на боль от ссадин, доставшихся ему в драке с Фальком. Близилась ночь.
— Чувствую, что до рассвета прольётся кровь, — произнёс Мульсер.
— Альвен ни в чем не виновата, — отозвался Дьюранд.
— Надейся.
Дьюранд в немой молитве обратился к Девяти Спящим, Деве и Матери. Альвен невиновна.
— Моя семья находится на службе у герцогов Гиретских ещё со времён Гундерика. Я прожил в замке у герцога целых четырнадцать лет. Про благородных дам вечно всякую мерзость рассказывают.
— Брак — это титулы и земли, но не всегда любовь.
— Враньё, — отрезал Дьюранд.
Радомор, скакавший впереди, сорвал с себя богатый зелёный плащ. Увидев спину лорда и его плечо — покалеченные, искривлённые, — Дьюранд содрогнулся.
— Говорят, что люди после такого ранения не выживают, — шепнул Мульсер.
Радомор с мрачным видом накинул на плечи грубую рогожу, которую ему передал Гоул.
— Чего это он? — удивился Мульсер.
По рядам прошёлся ропот — солдаты передавали друг другу приказ. Мульсер его внимательно выслушал и повернувшись к Дьюранду пояснил:
— Нас не должны узнать. С тобой все в порядке. А что до меня…
Грубые руки срывали с уздечек значки с гербами, пряча их подальше. Иссечённые шрамами лица солдат скрывались за забралами шлемов. Один из людей замазывал сажей белую звезду на лбу коня Радомора. «Не к добру все это», — подумал Дьюранд.
Дорога тянулась через раскисшие поля, обрываясь у ворот внешней крепостной стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158