Кто-то из рыцарей Морина бросился на помощь своему господину. Дьюранд сам был готов кинуться с кулаками на мечи. Однако лорд Морин выпрямился, жестом остановил своих рыцарей и поднял меч, салютуя своему противнику. Он был отважен, но кто может сражаться, не двигаясь при этом с места?
Ламорик кинулся в бой, рассчитывая, что скорость и напор дадут ему необходимое преимущество. Как ни удивительно, но израненному лорду Монервея удавалось отражать все удары, градом сыпавшиеся на него. Он был искусным мечником, а кроме того, старше Ламорика на тринадцать лет.
Но Ламорик, не ослабляя напор, продолжал наседать, заставляя Морина постоянно поворачиваться. Всем было ясно, что лорд долго не продержится. Так оно и оказалось. По чистой случайности, Морин, на мгновение забыв о повреждённом колене, перенёс вес тела на больную ногу. В ту же секунду Ламорик, отбив клинок противника, нанёс два удара мечом по шлему лорда Монервея. Бойцы замерли. С грохотом Морин выронил щит и потянулся руками к шлему. Повисла тишина. Противник Ламорика покачнулся и рухнул на землю. Ламорик приставил клинок к горлу поверженного лорда:
— Вы сдаётесь?
Два-три человека из свиты Морина, спешившись, бросились к своему господину. Трибуны ахнули — Морин поднял руку и жестом остановил их:
— Сдаюсь, — он стянул с себя шлем и поднял взгляд на своего победителя. — Вы взяли надо мной верх. Признаю, — я ваш пленник.
Дьюранд был отнюдь не первым, кто бросился на ристалище.
Вновь он увидел девушку, когда оруженосцы и рыцари Ламорика подхватили на руки своего лорда, подняли над головами и понесли над ристалищем. Дьюранд был частью ликующей толпы, но когда поднял взгляд и увидел устремлённый на него с трибуны взор Девы Реки, он забыл о других. Чёрные глаза красавицы, казалось, пронзали, смотрели сквозь него.
Когда они добрались до трибун, Дьюранд отделился от веселящейся толпы и бросился к девушке.
— Здравствуй, — сказал он.
Девушка подняла на него прекрасные глаза, которые казалось, были способны остановить биение его сердца.
— Ты помнишь меня? — спросил он.
Она промолчала.
— Ты куда-то пропала. Я рад, что все обошлось.
Девушка отвела взгляд. Дьюранду отчаянно, как мальчишке, захотелось спросить её, правда ли, что она пришла на турнир, чтобы встретится с ним, видела ли она, как он вынес с поля рыцаря, поверженного Конзаром. Вместо этого он выдавил из себя:
— Хороший сегодня денёк…
— Я не должна… мне нельзя говорить с тобой, — наконец произнесла она, поворачиваясь к нему спиной.
— Подожди! Кто ты?
— Камеристка.
Тоненькая, хрупкая — ей не составило никакого труда затеряться в шумящей толпе.
Ламорик, так и не успевший снять шлем, ходил кругами, за его плечами развевался красный плащ — он должен был выпить с каждым человеком в своей свите. Юный лорд поставил ногу на кресло и повернулся к Морину Монервейскому — единственному человеку в лагере, выделявшемуся своей мрачностью на общем фоне веселящихся людей. Один его глаз совсем заплыл.
— Добро пожаловать в мой лагерь, лорд Морин, — объявил Ламорик. — Рад видеть вас своим гостем.
Худощавый рыцарь коротко поклонился.
— Мне урок на будущее. Надо двигаться быстрее.
— Или выходить на бой с менее везучим противником.
Слипшиеся от пота волосы ниспадали на высокий лоб Морина, напоминая чернила, расплывшиеся на влажном пергаменте. Лорд моргнул, воззрившись на Ламорика здоровым глазом:
— Могу ли я узнать ваше имя, рыцарь?
— Я решил сохранить своё имя и герб в тайне, — ответил Ламорик.
— Вот так новшество, — помолчав, произнёс лорд Морин.
— Боюсь, лишняя слава мне не нужна.
— Но я могу вас не узнать, если мне снова придётся сойтись с вами в бою.
— Как это ни прискорбно, но вы правы.
— Я был бы рад сразиться с вами ещё раз, — сказал Морин. — Очень рад. Если вы отказываетесь назвать мне своё имя, сделайте одолжение, не забудьте надеть этот красный шлем, перед тем как мы снова сойдёмся в бою. Пусть это будет своего рода утешительный приз.
— Лорд Морин, — резко произнёс Ламорик, — вы благородный человек?
Морин одеревенел.
— Не часто находятся те, кто ставит моё благородство под сомнение.
— А я никогда не слышал, что вы бежали от битвы только потому, что вам незнакома личность того, с кем вам предстояло сражаться.
Чувствовалось, что Морин был напряжён, словно натянутая тетива. Он медленно вздохнул.
— Полтысячи рыцарей принесли вассальную клятву сражаться и сложить головы за Монервей. Род Монервей ничуть не уступает в древности другим родам королевства. Я не могу себе позволить с лёгкостью относиться к вопросам, затрагивающим чистоту крови, — он сощурился и посмотрел на Ламорика. — Честно и открыто, я спрашиваю тебя, Красный Рыцарь, кто ты?
Молодой лорд взялся за шлем и, выдержав паузу, стянул его с головы. Перед потрясённым Морином предстал мокрый от пота, улыбающийся Ламорик — младший сын герцога Гиретского.
— Ты? — выдохнул Морин. Слово сорвалось с его уст подобно ледяной стреле.
— И теперь я возьму с тебя клятву, что ты никому обо мне не расскажешь.
Морин обвёл взглядом присутствующих и медленно произнёс:
— Да будут моими свидетелями Сыны Атти. Клянусь перед Властителем Небесным, что я, Морин из Монервей, наследник земель, лежащих между Гесперандом и Западным морем, ни словом ни делом не разглашу ни одной живой душе имя того, кто скрывается под прозвищем Красного Рыцаря, — лорд грузно повернулся к Ламорику. — Этого довольно?
— Лорд Морин, — Ламорик поставил шлем себе на колено. — Теперь я полностью удовлетворён.
Морин с трудом раскрыл заплывший глаз и вперил взгляд в Ламорика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158