«Тайна останется тайной». Он никак не мог поверить, что лежащее перед ним изломанное тело — Эйгрин.
Дьюранд не услышал, как Гутред, спустив арбалет, прикончил третью лошадь. Эйгрин был мёртв, но Дьюранду казалось очень важным высвободить его из-под лежавшей на нем лошади. Наклонившись, он упёр ладони во все ещё тёплый бок и принялся толкать. Вскоре к нему присоединились другие, и Эйгрин наконец оказался на свободе.
Из ирлакского лагеря пришли вести — Радомор остался жив.
Когда Око Небес коснулось горизонта, Ламорик вместе с остальными членами отряда прочли молитву по Эйгрину и ещё одному рыцарю, павшему в битве. Отряд стоял на самом краю утёса, вдали от освящённой земли. Не было мудрых женщин, чтобы омыть тела павших и подготовить их должным образом перед отправкой в последний путь, хотя Дорвен помазала миром лбы обоих рыцарей. Не было священников. Гутред завернул тела в чистые попоны лошадей, принадлежавших рыцарям. Люди ещё раз проверили, чтобы с каждым из их погибших положили пояс, шпоры, и мечи — так их товарищей сразу узнают у Райских врат. Дьюранд не знал второго рыцаря. Да и знал ли он Эйгрина? Отряд молча стоял у могил. Дьюранд уставился в землю, пряча глаза и от живых, и от мёртвых.
Завтра их ждёт ещё один день турнира, с восходом солнца Радомор Ирлакский выйдет на ристалище. Он выйдет обязательно, если только Эйгрин не переломал все его кости. Главное — пережить завтрашний день.
Сапог коснулась чья-то тень.
— Писать умеешь? — спросил Берхард.
— Что?
— Ты писать умеешь? — повторил одноглазый рыцарь.
— Нет.
— Проклятие… Я просто подумал… Мы не спросили… А, к черту все, — пробормотал Берхард, с отсутствующим видом поглаживая бороду.
Спустя несколько мгновений рыцарь рассеянно потрепал Дьюранда по плечу. Уходя он остановился возле Гутреда и прошептал ему на ухо нечто такое, от чего старый оруженосец вздрогнул.
— Все, — сказал он, обращаясь к Дьюранду. — Ты поможешь мне зарыть их.
— Мы оставим их здесь? — спросил Дьюранд.
— Да.
Гутред протянул ему лопату, и Дьюранд вогнал её в груду свежевскопанной земли. Только сейчас он заметил, что её слишком мало, и, скосив взгляд, посмотрел в могилы. Они были неглубокими — едва ли в фут.
— Гутред?
Дьюранд увидел взгляд оруженосца, полный тоски и печали, и упрёки, которые уже были готовы сорваться с уст, так и не прозвучали.
— Ладно, — только и сказал Дьюранд.
Дьюранда разбудил стук лопат и свет факелов.
В тот же мгновение он вскочил на ноги и выбрался из палатки. Воображение рисовано чернецов, склонившихся над телами павших рыцарей. Сначала он увидел одинокий факел рядом с могилами. Пламя билось на ветру. Потом он разглядел несколько склонившихся над ямами фигур. Не медля ни секунды, Дьюранд выхватил меч и застыл, не веря собственным глазам.
За краткий миг до того, как резкий порыв ветра рванул пламя факела в сторону, Дьюранд сумел различить стоящего по колено в могиле Бейдена, размахивающего лопатой. Ветер снова качнул пламя, и оно осветило лицо Конзара. Факел сжимал в руках Берхард.
— Во имя Небесного Воинства, что вы… — начал Дьюранд, прежде чем сообразил, что ему лучше было хранить молчание.
Берхард посмотрел на него с сожалением. Взгляд Конзара ничего не выражал.
— Делаем то, что должно, — отозвался капитан.
— Эйгрин был грамотным, — добавил Берхард с таким видом, будто его слова все объясняли.
Дьюранд заморгал. Перед ним были безумцы.
— Ещё никто не умирал, — полувопросительно произнёс Конзар. — С момента твоего появления мы ещё никого не теряли. Я имею в виду на турнирах.
Неожиданно Дьюранда осенила догадка.
— Это первый настоящий турнир. В Гесперанде все было иначе.
— Мы нечисты, — произнёс Конзар.
Дьюранд увидел, как они склонились над разрытой могилой. Он вспомнил Эйгрина, сражавшегося за короля. Вспомнил о мече, который сжимал в руках:
— Ты-то может и нечист! Что, во имя всех…
— Сразив человека на турнире — ты становишься убийцей. Потребовав выкуп — вымогателем. Радея о чести — впадаешь в грех гордыни и тщеславия, — произнёс Берхард, дотрагиваясь до здорового глаза, который слезился от дыма факела.
— Мудрые женщины и патриархи запрещают хоронить нас в освящённой земле, — устало продолжил Конзар. — Седобородые наложили вето на турниры и не видят никакого смысла отпевать погибших там дураков. Порой нам удаётся найти странствующего монаха, который может отслужить заупокойную.
— _ Умершие без исповеди, похороненные без заупокойной, могут привлечь внимание адского воинства.
Бейден что-то проворчал, соглашаясь.
Показалась присыпанная землёй жёлтая ткань попоны. Что они творят? Стоит ли удивляться, если они и правда привлекут внимание Сатаны?
— Что происходит? — наконец произнёс Дьюранд.
— Он лежит в не освящённой земле, — отозвался Берхард и, обведя взглядом утёс, сложил ладони в знаке Небесного Ока. — Только не думай, что мы это делаем с лёгким сердцем. С человеком, похороненным в обычной земле, можно сделать все что угодно. Такой несчастный все равно, что охотничий рог, зовущий к себе Изгнанных, Проклятых и прочее адское отродье. Мир полон всяких тварей, которые не дадут телу покоиться в земле. А что если душа покойного требует отмщения? Ты сам видел виселицы на дорогах.
Дьюранд не стал этого отрицать.
— Ты же не хочешь, чтобы ублюдки отыскали тех, кто их вздёрнул, или заявились к ним домой, обрушивая свою месть на родных?
Дьюранд уступил и не стал больше спорить. В гробовой тишине Бейден взрезал жёлтый саван, обнажив белоснежную кожу покойного, после чего взял в руки топор.
— Ноги и руки, Бейден, — сухо сказал Берхард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158