Невольно подумав, что в кои-то веки старый болван принес пользу, женщина сделала несколько глубоких вздохов и вышла на улицу.
Пожалуй, никогда в жизни Таналвах не приходилось так нервничать. В каждом прохожем виделся ей потенциальный доносчик, каждый брошенный на нее взгляд воспринимался как обвинительный приговор. Вот-вот сзади раздастся топот ног преследовавших ее полицейских... Из последних сил она старалась напустить на себя безмятежный вид обычной женщины, идущей по своим делам. Вся надежда была на то, что тела едва ли найдут до вечернего наплыва клиентов, это давало ей некоторый запас времени.
Таналвах предпочла идти пешком, хотя могла сесть в одну из общественных повозок или даже раскошелиться на наемный экипаж. Однако и то и другое казалось ей слишком рискованным.
Вздрагивая, озираясь и втайне пугаясь каждого встречного, она тем не менее, добралась до двухэтажного деревянного строения, где квартировала Мхаба. Жилье ей выделили отчасти из-за наличия детей, отчасти же потому, что один из ее клиентов, занимавший довольно высокий пост, был неравнодушен к ее крутым бедрам и крепким грудям. Подруга всегда умела извлекать пользу из любой ситуации, а вот Таналвах такими талантами не обладала и потому жила при борделе.
Надеясь, что со стороны ее поведение выглядит естественным, женщина открыла ключом замок входной двери и вошла в дом. К счастью, квартира Мхабы — две небольшие комнаты, одна из которых числилась спальней, а другая — всем остальным, — находилась на первом этаже. Внутри жилище подруги не слишком отличалось от ее комнаты в борделе, с той лишь разницей, что здесь ей не приходилось работать.
Таналвах, вторгшись в чужой дом, чувствовала себя неловко. Подойдя к единственному окну, она опустила штору, села рядом на стул и стала наблюдать за происходящим на улице.
Прошедший час показался ей вечностью. Наконец из-за угла показалась большая повозка с лавками, на которых, болтая друг с другом, сидели возвращавшиеся из детского сада дети. Повозка остановилась на другой стороне улицы, и из нее выпорхнули две детские фигурки.
Таналвах метнулась к двери и выбежала им навстречу.
— Тетушка Таналвах! — удивленно и обрадованно закричали они, бросаясь в ее объятия.
Она прижала их к себе, борясь со слезами. А затем последовал вопрос, который так ее страшил:
— А где мамочка?
— Тег, Лиррин, — сказала она, — мне нужно вам кое-что сообщить. О маме.
14
Естественно, ее слова были встречены отчаянными рыданиями. Однако предаваться скорби времени не было, следовало поскорее уносить отсюда ноги. Если у них и был шанс убраться, то сделать это следовало незамедлительно.
Таналвах Лан пробыла в доме Мхабы ровно столько, сколько потребовалось, чтобы собрать одежду для детей да немного еды. Теперь она несла Тега на руках, а Лиррин шла рядом. Глаза детей были красны, но они больше не плакали, молча переживая свое горе.
С каждым часом риск возрастал, а скоро обещал стать еще значительнее, ибо Таналвах не видела другого пути к бегству, кроме как через порт, а рядом с портом находился бордель, где остались два трупа.
По причине возросшей напряженности между Ринтарахом и Гэт Тампуром и роста внутреннего сопротивления, существование какового государством официально не признавалось, людей в мундирах на улицах Джеселлама было больше, чем обычно, что, естественно, усугубляло угрозу для беглянки и ребятишек. По дороге им встретилось множество ополченцев из народной милиции, паладинов, полицейских и прочих служителей закона. Каждый раз, когда ей удавалось благополучно пройти мимо одного из них, Таналвах воспринимала это как маленькое чудо.
Дети все глубже погружались в уныние. Лишь один раз у них появилась возможность чуть-чуть отвлечься, и настроение их несколько поднялось. Двигаясь кружным путем — на тот случай, чтобы сбить со следа возможных преследователей, — они забрели в предместье богатого квартала, где среди красивых домов и аккуратно подстриженных деревьев за играющими детьми присматривали два фантома. А данном случае они исполняли двойную роль: и нянек, и живых игрушек. Один фантом представлял собой обезьяну ростом с человека и с ярко-розовым мехом. Играя на флейте и гримасничая, он кружился в забавном неуклюжем танце. Другой фантом имел образ медведя, но в отличие от обезьяны, чья шкура все время оставалась розовой, цвет медвежьего меха менялся с оранжевого на пурпурный, а потом на зеленый. Медведь, стоя на задних лапах, приплясывал под флейту обезьяны, и колокольчик на его шее звенел в такт пляске.
Дети засмотрелись на это диво, но Таналвах пришлось поторопить их — задерживаться было нельзя. Тег и Лиррин снова погрустнели.
Вскоре они снова оказались в бедном районе, среди убогих домов и унылых людей. Дорогой магией здесь и не пахло, однако кое-что из подобных удовольствий было доступно и беднякам. Длинная очередь змеилась к фургону благотворительной службы, с которого раздавали нехитрые магические артефакты, способные развеять однообразное существование обездоленных людей: так, с их помощью можно было услышать пение птиц или звонкий детский смех, насладиться музыкой или любоваться каким-нибудь возвышающим душу видением. Одиноким, больным старикам и старухам, чтобы скрасить вечернее одиночество, порой доставались фантомы близких или знакомых.
Таналвах потащила детей дальше, и спустя десять минут они обогнули квартал, где находился бордель. Никаких признаков тревоги пока не наблюдалось, однако беглянка не теряла бдительности, зная, что служители закона могут действовать скрытно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119