— Самый обычный человек! Ни рогов, ни копыт, ни хвоста! Да вы не обижайтесь, сэр. Я же шучу. Ведь если бы вам твердили с детства, что русские — это если не дьяволы, то уж бородатые разбойники с окровавленными ножами в зубах, вы бы вели себя точно так же… И вы тоже историк?
Петр кивнул. Гвианиец взмахнул папкой.
— Русский, изучающий историю Гвиании! Чудеса! Завтра я непременно расскажу об этом на уроке. Вы ведь не знаете, что раньше нас учили, будто во всем мире, кроме Гвиании, есть только одна страна — Англия! Ах, как все меняется, как все меняется!
Они подошли к машине. Элинор открыла переднюю дверцу и села на место, где раньше сидел Петр, рядом с водителем.
Роберт удивленно взглянул на художницу, но ничего не сказал. Петр с учителем устроились на заднем сиденье.
Австралиец тронул машину с места плавно, осторожно. И Петр отметил это внезапное изменение в «шоферском почерке» Роберта, обычно рвавшего с места во весь опор. Отметил он и то, что Элинор села рядом с Робертом впервые за всю долгую дорогу от Огомошо.
Учитель продолжал говорить, увлеченно рассказывая о своей школе, единственной на сто миль вокруг, о том, что заниматься приходится по старым колониальным учебникам, что половина времени тратится на изучение корана и никому не понятного здесь арабского языка.
— Но ведь когда-то его здесь знали, — заметил Петр.
— Никогда, — отрезал учитель. — У нас здесь свой язык — нупе. Сейчас, правда, мы учим еще и хауса. Но арабский… Это только для молитв.
На переднем сиденье молчали.
— А как же писал по-арабски султан? Например, письмо к лорду Дункану, в котором объявлялась война? — осторожно спросил Петр.
Учитель чуть отодвинулся и внимательно посмотрел на него.
— Султан никогда не объявлял войну Англии, — твердо сказал он. — Это знает здесь каждый ребенок.
— Но…
Учитель решительно покачал головой:
— Это было в 1902 году. Сначала султан послал к лорду Дункану гонца с простым отказом выдать эмира Бинды. Гонец вернулся с письмом от лорда Дункана, в котором тот писал, что разрывает договор об уважении Англией суверенитета Каруны. Тогда султан испугался и послал второго гонца. Назад гонец не вернулся.
— Но может быть, с ним что-нибудь случилось по пути к англичанам?
— Случилось… — учитель нахмурился. — Когда он возвращался из штаба лорда Дункана, доставив письмо с просьбой о мире, он был схвачен в саванне работорговцами. Это рассказал несколько лет спустя его проводник. Он спасся случайно и побоялся возвращаться с дурной вестью в Каруну.
— Но откуда вы все это знаете?
— Проводником был мой отец, — спокойно ответил учитель.
— Он жив?
Петр почти выкрикнул эту фразу и осекся, мгновенно поняв нелепость своей надежды.
— Он умер двадцать лет назад, — тихо ответил учитель и замолчал, закрыв глаза. Губы его зашевелились, и Петр понял, что гвианиец молится.
Когда учитель кончил молиться, Петр уже знал, что ему делать.
— Но откуда ваш отец знал содержание писем султана? Он же не умел читать, да и письма наверняка посылались запечатанными.
— Да ведь и султан тоже не умел писать! — прищурился учитель. — Он лишь диктовал, а записывали ученые маламы. Потом письмо переписывалось начисто и давалось султану на подпись. Иногда черновики переделывались по нескольку раз, особенно в таких важных случаях, как в 1902 году.
В горле у Петра пересохло:
— Значит, если черновиков было несколько, один из них мог и сохраниться!
— Конечно… Остановитесь, пожалуйста!
Учитель поспешно подхватил свою папку.
— Я приехал.
Он вышел из машины, вежливо поклонился и пошел по полю, усеянному колебасами, к видневшимся вдали круглым беленым хижинам.
ГЛАВА 25
Перепелка взвилась из зарослей и полетела почти над самой землей — маленький серый комочек жизни. Роджерс выстрелил навскидку, дробь рванулась следом, и птица упала в заросли.
Тисби, толстая и низкорослая лохматая собачонка с ушами, почти достающими до земли, помчалась по густой зеленой траве, забивающей ровные ряды саженцев каучуконосов — гевеи.
— Есть! — весело крикнул Роджерс сыну — десятилетнему мальчугану, шедшему за ним по-индейски, след в след.
Тисби принесла птицу. Роджерс нагнулся, ласково потрепал собачку по широкой спине и аккуратно взял у нее из пасти добычу. На поясе у него болталось уже с дюжину перепелок — он не промахнулся ни разу.
— Трах, ба-бах!
Мистер Девон выстрелил из двух стволов почти одновременно. Но его перепелка оказалась удачливее. Она пронеслась куда-то в сторону и пропала в сырой зелени.
— Сегодня слишком сыро! — крикнул американец. — Они не хотят взлетать!
Роджерс улыбнулся: американец был плохим стрелком.
— К тому же без собаки очень трудно. Мне кажется, вы попали и она ранена, — великодушно крикнул ему Роджерс, подмигивая сыну. Мальчик понимающе улыбнулся ему в ответ.
Он не сводил с отца восторженных глаз. Ведь сколько раз он просил, чтобы его взяли на настоящую охоту, но все как-то не получалось. То отец бывал занят, то охота вдруг срывалась по каким-то совершенно непонятным причинам.
Но вчера, в пятницу, отец вдруг сказал, что едет охотиться на перепелок вместе с этим краснорожим американцем Девоном.
Весь вечер он чистил ружье, набивал патроны, разбирал тонкие, похожие на лошадиную сбрую ремешки.
— Ну, Ричи, поедем? — спросил он, лишь когда сыну пора было уже идти спать. — Постреляем?
Ричард чуть не задохнулся от волнения, но сдержался: в школе Святого Спасителя его приучили сдерживать свои чувства.
— О'кэй! — сказал он. Отец поморщился:
— Опять у вас учительница американка!
— Ол раит, — исправился Ричи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96