— весело крикнул австралиец. — Да, это я. И я действительно ездил вместе с русским на Север.
— Мистер Рекорд! — прервал его профессор Нортон, и в его голосе было все: и отвращение, и презрение, и угроза.
Роберт мягко улыбнулся.
— И все же я скажу то, что я хочу, дорогой профессор!
Лицо Нортона побагровело, он сразу обмяк, осел и ссутулился, словно состарился на десять лет. Рука его непроизвольно легла на сердце.
Теперь уже голос Роберта был жестким. Он смотрел прямо в зал и чеканил фразу за фразой:
— Да, я был все время с мистером Николаевым. И я клянусь, что этот парень — честный ученый, а не тот, кем его пытались здесь выставить…
Он кивнул на притихшего Гоке. Чиновник вскочил, поднял руку:
— Я прошу вас выбирать слова, мистер Рекорд! Но австралиец уже не обращал на него внимания.
— И еще я заявляю, что Гоке Габойе — платный провокатор, агент-двойник, работавший и на английскую разведку, и на ЦРУ Соединенных Штатов. Он, как хамелеон, меняет цвета, чтобы услужить и тем и другим. Роджерс использовал его, чтобы скомпрометировать левых, расколоть профсоюзное движение и сорвать забастовку!
— Не верьте ему!
Сейчас в голосе Гоке было что-то откровенно звериное. Еще момент, и… Но вот взгляд его встретился со взглядом Роберта, и Гоке отвернулся.
— Это он убил доктора Смита! — вяло пробормотал он.
— Доктор Смит покончил с собой, когда понял, что испытывал на несчастных жителях плато Грос бактериологическое оружие для Пентагона, — тихо произнес Роберт, но в зале уже стояла такая напряженная тишина, что всем показалось, будто он прокричал эти слова во всю силу своих легких. — Он оставил письмо. Вы можете получить его фотокопии!
— Прошу! — крикнул от двери Стив и поспешно принялся раздавать кипу листков, которую принес с собой.
Журналисты сорвались с мест и бросились к нему.
В суматохе, никем не замеченный, европеец в сером костюме выскользнул из зала и устало опустился в кресло, стоявшее в холле.
Это был полковник Роджерс.
Когда суматоха в зале немного улеглась, Роберт поднял руку, призывая к тишине.
— Но это еще не все, леди и джентльмены! — сказал он и улыбнулся профессору Нортону, от удовольствия потирающему толстые ладони. — Есть еще один человек, которого будет вам довольно интересно послушать в связи со всем тем, что здесь происходит!
Телефон на столике тихо зазвонил. Чиновник поспешно снял трубку, вскочил, угодливо изогнулся.
— Йе, са… сейчас, са… понял, са…
Он почтительно положил трубку и вышел из-за столика.
— Леди и джентльмены! — твердо сказал он. — Пресс-конференция закрывается по распоряжению министра внутренних дел. Всего хорошего!
Но выполнить это распоряжение оказалось не так-то легко. Зал взорвался. Разъяренные журналисты повскакали с мест и кинулись к чиновнику, потрясая кулаками.
— Это свинство! — кричали они. — Вы не имеет права! Мы хотим знать все! Дайте выступить всем, кому нужно!
Телеоператоры взмокли от пота: никогда им не приходилось еще передавать такой острый репортаж! Камеры судорожно выхватывали из толпы разъяренные лица: белые, черные, желтые… Сегодня здесь был весь многочисленный корпус иностранных журналистов, аккредитованных в Гвиании.
Гоке и чиновник, что-то выкрикивая в ответ, медленно отступали в глубину эстрады. Неожиданно Гоке повернулся, побежал и под свист и улюлюканье юркнул в дверь в задней стене. Чиновник приготовился было уже сделать то же самое, но телефон на столике вдруг зазвонил опять.
Трубку снял Роберт, стоявший у столика. Он молча выслушал что-то, рассмеялся и поманил трубкой чиновника.
— Это вас. По личному распоряжению президента пресс-конференция продолжается.
Гром аплодисментов потряс зал.
И пока чиновник раболепно выслушивал телефонную трубку, Роберт объявил:
— Аладжи Гасан ибн-Фодио!
Одноглазый мулла в зеленой чалме вышел из укромного уголка в последнем ряду и пошел к эстраде. Он уверенно взошел на нее, удобно уселся в кресло и склонил голову. Он молился.
Кончив молиться, он поднял лицо и обвел своим единственным глазом притихших журналистов.
— Расскажите о себе, — тихо попросил его Роберт: руководство пресс-конференцией теперь, как нечто само собой разумеющееся, перешло к нему.
Старик кивнул.
— Меня зовут аладжи Гасан ибн-Фодио. Я из рода ибн-Фодио, великих священников и ученых.
Он гордо выпрямился в кресле.
— Когда батуре Дункан пришел в наши земли, я был любимым писцом великого султана Каруны. Нет ни одного важного документа той поры, который бы написал не я. Моя рука была тверда, и никто не писал красивее меня.
По залу прокатилось легкое движение. Кое-кто удивленно переглянулся.
— Минуту терпения, леди и джентльмены! — поспешил вмешаться Роберт. — Я понимаю, что история вас не интересует, но я хочу преподнести вам еще одну маленькую сенсацию, касающуюся убийства главы чеканщиков Бинды, старого Атари!
— Но… значит, старый Атари не умер своей смертью?
Петр удивленно обернулся к Глаголеву. Тот молча пожал плечами.
— И вы это знали? Вы знали, что против меня готовится провокация?
— Не говори глупостей! Если бы мы знали, то уж как-нибудь удержали бы тебя от… — Он оборвал фразу на полуслове.
— От того, что я здесь натворил? — взорвался Петр. — Может быть, ты еще скажешь, что я один во всем виноват?
— Ты напрасно злишься, — примирительно сказал консул. — Никто этого не говорит. Но сказать, что ты абсолютно ни в чем не виноват, я тоже не могу. И будь благодарен нашим друзьям, что операция «Хамелеон» их усилиями оказалась в общем-то сорванной. Перед самой пресс-конференцией профессор Нортон был у нас в посольстве и кое-что рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96