— Весь день бродила по Каруне, — словно продолжая прерванный рассказ, монотонно говорила Элинор. — Рисовала. Весь день рисовала. Я уже тысячу лет не рисовала так много!
«Одни рисуют, другие пьют… И все, чтобы забыться. А я? Неужели же я угробил этих четырех служак для того, чтобы забыться?» — думал Петр.
— Что с Робертом? — спросил он, чтобы отогнать эту мысль. Элинор помрачнела. Лицо ее стало жестким, губы побелели.
— Он пьян. Он мертвецки пьян, — ответила она с такой злобой, которую Петр в ее голосе слышал впервые.
— Он вас любит, — грустно сказал Петр.
— Да.
Элинор провела рукой по глазам: они были сухими и холодными.
— И самое страшное, что я тоже люблю его. И все это ни к чему Питер. Все это не нужно ни мне, ни ему.
Она повернулась и пошла по аллее к отелю, медленно, опустив голову.
«Не оставляй ее, — вспомнились Петру слова австралийца. — Ей сейчас нельзя быть одной».
Он поспешно догнал Элинор и пошел с нею рядом, приноравливая свои размашистые шаги к ее небольшим, неторопливым.
Элинор вскинула голову. Взгляд ее потеплел.
— А вы знаете, что я подумала, когда впервые увидела вас, Питер?
Петр промолчал.
— Я подумала, будь я лет на пятнадцать моложе, я бы влюбилась в этого парня. Вы так чисты, так наивно откровенны по сравнению со всеми нами. И еще тогда мне вас стало жаль. Вот и еще одна жертва, подумала я, жертва нашего злобного, безжалостного мира, где человек безумно одинок. Мы не волки, Питер, мы хуже волков. Волки не убивают друг друга исподтишка, подло, как это делаем мы…
— Только не вы, — тихо возразил Петр.
— И я тоже, — покачала головой художница. Петр осторожно взял ее руку.
— Вам надо отдохнуть и успокоиться. Кстати, письмо доктора Смита и фотокопию я привезу вам сегодня вечером… — Он помедлил» — А потом? Что вы будете с ними делать?
— Я знаю, Питер. Она не отняла руку.
— Расскажите, как ваши дела с письмом султана? Может быть, и я смогу вам помочь?
— Вы?
Петр даже остановился от неожиданности. Конечно, Элинор долго жила в Гвиании и умеет разговаривать с гвианийцами. Но сумеет ли она найти общий язык с одноглазым муллой? Сейчас, когда она в таком смятении! Но, может быть, она сама ищет чужие заботы, чтобы забыться в них? Он вздохнул и начал неуверено рассказывать о своей встрече с муллой. Когда он окончил, Элинор некоторое время молчала. Потом медленно подняла голову:
— Хотите, чтобы я убедила старика отдать вам копию письма султана?
Это было сказано таким тоном, что Петр почувствовал себя неловко. Но отступать было поздно, и он молча кивнул. Элинор внимательно посмотрела на него, задумалась.
— Я попробую, Питер, — наконец сказала она просто.
До вечера Петр не выходил из своей комнаты. Он лежал, не раздеваясь, на кровати и пытался заснуть. Время тянулось удивительно медленно, и в голову лезли мысли — одна хуже другой. Наконец стало смеркаться.
Поплутав с полчаса по темным, неасфальтированным улицам старого города, Петр в конце концов выехал к мечети. Неподалеку от нее Петр без труда нашел знакомую фотографию.
Он остановил машину прямо у входа. Сразу же за дверью ударил в глаза свет от яркой лампы без абажура. Здесь было нечто вроде маленькой приемной: несколько просиженных грязных кресел, на стенах — образцы продукции этого крошечного ателье.
Сам хозяин сидел в кресле и пил пиво из бутылки, которую ставил на пол. Два молодых гвианийца — видимо, его приятели — сидели рядом и тоже пили пиво, оживленно болтая на местном языке.
— А… — протянул фотограф, завидя Петра. — Вы за фотокопиями?
Парни прервали разговор и с любопытством посмотрели на Петра.
— Одну минуту.
Хозяин скрылся за дверью, ведущей в лабораторию, и сейчас же появился оттуда с конвертом.
— Вот.
Он вытащил из конверта несколько фотоотпечатков и листок бумаги.
— Можете проверить.
— Спасибо.
Петр развернул отпечатки веером, просмотрел их.
— Я напечатал уменьшенным форматом, чтобы было удобнее, — объяснил хозяин, пристально глядя на Петра.
Петр вскинул глаза: в голосе фотографа ему почудилось что-то странное. Но лицо гвианийца было абсолютно бесстрастно, лишь в глазах мелькнул огонек и тут же погас.
— До свидания, — сказал он.
— До свидания.
Петр взялся за ручку двери. Парни встали.
— Вы едете к «Сентралу»? — спросил один из них, тот, что повыше.
— Подвезете? — уверенно сказал второй, как о деле уже решенном, и шагнул к Петру.
Хозяин поспешно отвернулся и скрылся за дверью фотолаборатории.
Мозг Петра работал лихорадочно:
«Еще одно приключение? Кто они? Враги? Ерунда! Просто сдают нервы».
Он кивнул — и парни вышли следом за ним. Высокий по-хозяйски открыл переднюю дверцу и сел вперед — рядом с Петром. Второй пристроился на заднем сиденье — прямо за спиной Петра.
«Во всяком случае, убивать меня им расчета нет, — думал Петр, выводя машину из старого города. — Это наделало бы слишком много шума».
Улица по мере приближения к площади Красильщиков становилась все темнее и темнее. Здесь почти не было прохожих, и торговки.
Лишь луна освещала улицу и площадь холодным голубым светом, и в этом свете все приобретало странную, прозрачную ирреальность.
И когда в проеме крепостных ворот прямо перед радиатором «пежо» вдруг выросла фигура слепого нищего, Петру в первое мгновение она тоже показалась нереальной.
Но нищий упрямо шел на машину — прямо посредине дороги, и обогнуть его было нельзя: ворота были слишком узкими.
Петр выжал сцепление, притормозил, но рычаг скоростей переставил на вторую позицию. Машина сбавила скорость, но не остановилась.
— Не останавливайтесь! — вдруг резко крикнул над самым ухом Петра сидевший рядом с ним парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96