— Цитатник Мао Цзедуна, — фыркнула Битька и зашагала туда, куда и саму ее настойчиво влекли пустой желудок и гудящие ноги. Или ей это показалось, или в запахи леса потихоньку начали вплетаться ароматы жарящегося мяса и пекущегося хлеба.
…Сосны высоки, но этому дереву они по пояс. А при всем том, оно кажется приземистым потому, как обхватить его — все равно что шестиподъездную пятиэтажку. Впрочем, это дерево — одно-подъездное. Единственная его дверь гостеприимно распахнута, и именно из нее, и еще из круглых окон, обналиченных сплетенными в замысловатые узоры тонкими ветками, доносится с ног сбивающий аромат чудовищно сытного и вкусного ужина. Аромат схватил Битьку за нос и… дернул.
Пулей влетела девочка в харчевню, а там уж запах обхватил ее десятком теплых рук, усадил за стол и в мгновение ока материализовался в дымящееся жаркое, молоко в покрытой бисером холодных капель глиняной крынке, каравай хлеба и груду незнакомых плодов. Уничтожая предложенное, Битька нежно поглаживала карман: впервые в своей жизни она могла съесть, что хочется, сколько хочется и расплатиться не напрягаясь.
Осоловелую девочку проводили наверх в уютную комнату с одной кроватью. И, надо заметить: если карманы ее уже не так тянули к земле, то вина здесь уже духа гитары, добравшегося-таки до местного погребка.
Все было просто сказочно. Битька закрыла дверь, разделась, аккуратно сложила вещи, огляделась в поисках зубной щетки — увы, без этого ритуала придется обойтись — и бухнулась в кровать. Немного Битька беспокоилась на тот счет: не появятся ли здесь же и ее новые знакомые. Не дракон, конечно, и не гном, и даже не лурды. А местные «крутые». Весь кайф поломают (да ладно, лишь бы не кости!).
И точно: залаяли собаки и секьюрити, застучало, забренчало. Короче, «как раздастся шум да гром — не пугайтеся, это все те же лягушонки в коробчонках».
Вверх по лестнице затопотали короткие ножки прислуживающей гостям, похожей на булочку в чепце, гномихи.
— Черта с два! Я уже сплю, — решила Битька в уме в ответ на аккуратный стук…
…События должны были активно продолжиться. Должно было состояться Битькино выступление с исполнением Цоевских «Баллады»и «Дом стоит. Свет горит». В результате Битька заручилась бы поддержкой мрачного крестоносца с тремя шрамами, познакомилась бы с местными мойщиками паланкинов и накормила бы их роскошным ужином. «Лягушонки в коробчонках», несмотря на героическое сопротивление хозяина таверны «У Тум-дуба», должны были повести себя аналогично поведению их собратьев по разуму в кафе «Миф», погнаться за укрывшейся в своем номере Битькой и старательно ломиться в ее дверь. Собственно говоря, они и ломятся (не сами, а их дуболомы). Именно в это выламывание двери и перерос упомянутый выше аккуратный стук. Но так как запоры на двери пустили вдруг многочисленные побеги, оплели проем и расцвели цветами, листьями и маленькими стрекочущими жучками, то фактически все эти события переносятся на неопределенное время.
Важна лишь мысль, последняя, уплывающая корабликом в сон мысль, не оставшаяся незамеченной Деревом: «Вот бы такой дом для всех сирот…»«Хм… — подумало Дерево, — неплохая идея».
ГЛАВА 8
Проснулась Битька классически: с ощущением, что она дома, и с последующим вопросом: «Где это я?».
Первому способствовал доносящийся откуда-то из бодрящей прохлады появившегося за ночь в стене окна звук, напоминающий жужжание мотоцикла. Однако же, Битьке, подобно многим и многим героиням литературных произведений, попавшим в подобные ситуации, пришлось признать, что несмотря на стремительно нарастающий цивилизациеобразный гул, она все-таки именно «где-то».
Помимо знакомого по вчера интерьера в пользу нахождения не в своем мире наглядно свидетельствовал Дух, уныло слоняющийся по комнате, заглядывающий в разбросанные на полу бутылки и распинывающий порожние.
«Классическое рокерское похмелье,»— констатировала Битька, помахав рукой Духу, дабы тот отвернулся, позволив ей натянуть джинсы и футболку. Дух укоризненно глянул переполненными тоской по пиву глазами и демонстративно уткнулся лицом в стену.
Облачившись, Битька подскочила к окну — как раз в этот момент грохот дорос до предела и оборвался у ворот таверны. Нечто, издававшее его, подняло пыль до небес, и Битька расчихалась.
— Между прочим, — капризно заметил дух, — похмелье — неотъемлемая часть системы образов как российского, так и зарубежного рока. А пиво — один из самых светлых его символов. Например, у Цоя именно пиво обозначает приход весны: «Весна — я уже не грею пиво…», а вовсе не гнезда ласточек, цветы сливы или там ветерок китайских средневековых поэтов…
Пыль осела. Занавес был поднят, и перед Битькой как на сцене возникли две колоритные, на ее взгляд, фигуры: конь и, опять-таки, мужчина.
— Между прочим, — продолжал дух, постанывая, — пиво в некоторых случаях, вообще является определителем, так сказать, породы человека, его морфемы. Выявителем системы ценностей индивидуума, можно сказать. Короче, позволяет отличить человека от гопа…
«Мужчина», а также можно сказать — «незнакомец»был трудно определяемого возраста, так как был сед, но чернобров и юношески гибок, а манерой поведения и вовсе запутывал: взгляд его был весьма самоуверен и надменен, но впечатление важности изрядно портилось шмыганьем носом и попытками сбросить вцепившееся в сапог маленькое оранжево-зеленое существо, кроме того — другой его сапог расшнуровался.
Источник же мотоциклетного ора и пыли представлял собой обыкновенную лошадь, в равной степени с хозяином потрепанную и припорошенную песочком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150