Глава 39.
— Приветствую вас, жители самого свободного баронства в подлунном мире! Сегодня на улице ярко светит солнце, а ведь еще вчера вечером лил проливной дождь. С вами радиостанция «Голос свободы»и ее неизменный ведущий Шалтай-Болтай, как известно с утра до вечера и с вечера до утра сидящий на стене под охраной всей королевской конницы и всей королевской рати.
Снова новый начинается день,
Снова утро прожектором бьет из окна.
И молчит телефон.
Отключен.
Снова солнца на небе нет.
Снова бой — каждый сам за себя.
И мне кажется, солнце — не больше, чем сон.
Все вы сейчас, я знаю, плотно позавтракали яичницей, беконом, молоком и свежими овощами и фруктами. Разве нет? Ну, что ж, это тоже правильно, ведь сытое брюхо к учению глухо. А вам весь день предстоит учиться. Учиться низко кланяться и лизать сапоги, учиться прятать взгляд, предавать друга, доносить на соседа. Это нелегкая наука. Ведь в нашем справедливейшем баронстве никто не умеет этого делать. Не у кого поучиться. Слава богу, есть у нас хорошие учителя: строгие, но любящие нас всей душой. Если когда кого и обидят, ну там побьют немножко, покалечат, убьют, отберут что-нибудь или все, так для нашего же блага. Не будь их, мы бы просто запутались в этом мире, не понимая что к чему. Итак о нашем сложном мире, изнывая от восторженной благодарности к мудрейшим учителям, песенка!
— Здесь непонятно, где лицо, а где рыло.
И непонятно, где пряник, где плеть.
Здесь в сено не втыкаются вилы. А рыба проходит сквозь сеть.
И неясно, где море, где суша.
Где золото, а где медь.
Что построить, и что разрушить.
И кому и зачем здесь петь…
…Итак, я снова с вами. И в эфире новости дня. Вчера четвертый сын вдовушки с третьей Помойной улицы и седьмой внук бывшего каменщика из левого Выгребного переулка. Пардон, с третьей Благоуханной и левого Неизъяснимой Прелести впервые напробовались Великой Амбрской дури до полной отключки. Очнувшись, они перепутались и вместо того, чтобы пойти каждый к себе домой, отправились один в дом другого. Не менее трезвые родители так и не заметили подмены. Для обеих семей исполняется:
Нас выращивали денно
Мы гороховые зерна
Нас теперь собрали вместе
Можно брать и можно есть нас…
… Для четырех стражников изнасиловавших и убивших в прошлом году единственную и неповторимую внучку восемнадцатого дворника, старичка, эта песенка. Сегодня внучке исполнилось бы тринадцать. И дедушку можно только поздравить с тем, что ей не пришлось мучаться в нашем благословенном графстве еще и этот год. Преисполненный благодарностью восемнадцатый дворник покорнейше просит принять господ стражников его небольшой презент:
Джульетта лежит на зеленом лугу
Среди муравьев и среди стрекоз
На бронзовой коже на нежной траве
Бежит серебро ее светлых волос…
…Отпусти его с миром и плюнь ему вслед
пусть он с этим проклятьем пойдет
пусть никто никогда не полюбит его
но пусть он никогда не умрет…
… Ну да ладно, пора передать приветы и тем, кто начинает просыпаться только сейчас. Этим ребятам повезло по жизни, у них вдоволь хавки и ханки, то есть, пардон, еды и выпивки, кроме того, чудесные привилегии — бить любую морду и спать с чьей угодно женой, дочерью, да даже и с сыном и с мужем. На вкус и цвет, как говорится… Уж они-то наверняка счастливы. Что же им снится? Боюсь, что не рокот космодрома и не эта голубая синева, прошу простить меня, если опять-таки затронул чьи-то вкусы. А снится им трава, трава у дома. Зеленая-зеленая трава. Да, ребята, по большому счету, все мы тут равны. Только кого-то сюда продали, а кто-то сам сюда продался за миску побольше. Пожалуй, куплет я для этих парней возьму из одной песни, а припев из другой:
— Если ты пьешь с ворами
опасайся за свой кошелек
Если ты пьешь с ворами
Опасайся за свой кошелек
Если ты ходишь по грязной дороге
Ты не можешь не выпачкать ног…
…Возьми меня, возьми
на край земли
от крысиных бегов
от мышиной возни
и если есть этот край
мы с него прыгнем вниз
пока мы будем лететь
мы забудем эту жизнь…
Вам кажется, что я слишком сентиментально и нежно отношусь к сволочам? Ой, ребята, не надо! Ей-богу, каждый второй из вас мечтает оказаться на месте такой сволочи, и, оказавшись, станет точно такой же сволочью. Так будем же взаимно вежливы. Все мы тут скованы, хм, одной цепью. Исполняется одноименная песня…
… Впрочем, вечерами, в непонятном местном сумраке, когда устраивали искусственную ночь путем постепенного гашения фонарей, Радио Шалтай-Болтай пело зачастую немного другие песни и посвящало их, ведь есть же они в этом городе-стране, ведь не может же даже здесь их не быть (?!), тем, кто любит.
— …Я смотрю в чужое небо из чужого окна
И не вижу ни одной знакомой звезды…
— …А мне приснилось миром правит любовь
А мне приснилось: миром правит мечта…
— …А за окном — сказка с несчастливым концом…
— Я выключаю телевизор
Я пишу тебе письмо
Про то, что больше не могу
Смотреть на дерьмо
Про то, что больше нет сил
Про то, что я почти запил
Но не забыл тебя.
— …И я вернусь домой
Со щитом, а может быть, на щите.
В серебре, а может быть, в нищете
Но как можно скорей.

ГЛАВА 40
Амбр, собственно, не был человеком глупым, и пышным своим цветением единственная и неповторимая радиостанция обязана была отсутствию барона в его подземных имениях. И вот он вернулся, и только в течение времени, понадобившегося главе тоталитарного мирка на продвижение от окраин его до своей резиденции, успел услышать уйму грозящих немалыми осложнениями, даже и бунтом, песенок и высказываний, в том числе и в свой адрес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150