— Да-а, красота... В главном посаде той страны есть улица по названию Угол Стриженый. Почему да отчего, не разумею, да только все говорят, что Угол тот вовсе и не стриженый, а как есть прямой, словно стрела. Живут на улице люди Банковского народа. Да вы знаете одного из них — хозяин ЗАО... Да. Амбары их не зерном трещат, а от золотишка ломятся. Говорят даже, что золотишко-то их заговоренное, само себя родит. Вот и не кончается никогда. В этом их богатство.— Как же золото само себя родит? Брехня... Чай, не курица, чтобы яйца нести!Седобород устал обращать внимание на реплики слушателей.— Многие хотели руку приложить к золоту тому, да обожглись. Даже люди Мафии, и те предпочитают с племенем Банковским в дружбе ходить.— Мафия?! — удивленно шепнул кто-то.Но слух Седоборода был остр, за сто шагов слышал, как белка орешки щемит.— Которые в плащах ходят. Страшное племя, — Седобород понизил голос. — Корни их на острове дальнем, вот и не сладить с ними никому. Сколь уж бились с ними и явно и тайно, а всей силы Мафии так и не изведали... Так оно и понятно! Человек корнями силен. А если корни твои за кудыкиной горой да за девятью морями в острове спрятаны, то и не побьет тебя никто. До корней-то не добраться.— Это ты хватил, дед! — Лад потянулся, аж кости захрустели. — Всякого побить можно, коли за дело с умом взяться. Помните, как лавка их горела? Вот потеха была.— То-то что с умом. А у вас он откуда? Нет у вас ума. Другие делом заняты, а вы каждый вечер ко мне норовите зайти, браги на дармовщинку попить, да уши развесить, — усмехнулся Седобород.— Так ведь совет добро на войну не дает. Вот и шляемся без надобности, — Пустолоб зачерпнул полну кружку мутной бражки и вылил ее в свое бездонное горло.— Ишь ты, чего захотел. Война ему нужна. Сам-то ты видел ее, войну-то? Сколько лет в мире живем, а всё из людей не выйдет потребность друг другу головы отшибать. Лоботрясы вы, вот что.— Хватит ругаться, Седобород! Говори дальше, что там с Мафией и людьми Банковскими.— Чего, чего... В друзьях они. Вечный мир меж ними. Бывают иногда стычки, «наездами» называются, но это так, по мелочи. А по-крупному ни-ни. Никакой войны.— Почему? — удивился Пустолоб. Его кружка в который раз опускалась в бадью с брагой, уже по дну стала шкрябать. — Если у кого-то много золотишка, так не зазорно заставить поделиться. Тем более что оно, золотишко-то, само себя родит. Чай, не обеднеют люди Банковского народа.— Не обеднеют, — согласился Седобород. — Да только золото ихнее заговоренное. Если не по согласию к тебе попало, не по-доброму, то жди беды. Пожалуют те же люди Мафии и всё разорят.— А чего им за Банковских заступаться?— Говорю же, мир между ними. Поговаривают еще, что большие богатства Мафии у тех же Банковских хранятся.— Ну-у дела-а! И где же это так бывает, чтобы разбойник у купца деньги хранил?— Далеко. На западе, где солнышко садится.— Запад нам не указ... Расскажи еще что-нибудь, Седобород.— Расскажи, расскажи, — послышалось отовсюду.Седобород хмыкнул, тронул дрожащей рукой лучину — ярко вспыхнуло пламя. Кто-то услужливо подал ему кружку с брагой.— Ну, коли спать не спешите, да девки, видать, вас не ждут, и уж если запад вам не указ, то ... слушайте про восток. Сказывают люди, есть там загадочная страна. Народ той страны поклоняется Солнцу, как, впрочем, и мы. Люди там невысокие, раскосые. Покой страны той оберегают ужасные вояки — самраи. Люди чести. Если вождь гибнет в бою и сражение проиграно, то оставшиеся в живых сами на себя накладывают руки.— Что же это за честь? Глупо, — подал голос Лад. — Покуда жив хоть один воин, не окончена битва!На него тут же зашипели.— Недалеко от этой страны проживают другие народы. Говорят, сам Черт-Туй оттуда родом!— Чер-Туй?! — кто-то со страху тронул свой амулет, кто-то сплюнул через левое плечо.— Он самый! А еще там родина Комер-сана.— Который завтра приезжает?— Да. Сколько лет ему — никто не знает. Древний он...— Древнее тебя?— Древнее. И мудрее. В делах торговых ему равных нет.— А чего он к нам засобирался?— Устал кочевать. Решил наш Посад выбрать местом своей постоянной дислокации.О дислокации никто ничего сказать не мог. Слово незнакомое, не понравилось слово-то...— Ты говори, дед, да не заговаривайся! — вновь послышались плевки и зашуршали, зазвенели амулеты и обереги.— Перестаньте плеваться! Всё, устал от вас, обалдуев! Убирайся потом за вами... На сегодня хватит. Пошли все вон! — рявкнул Седобород.Ослушаться деда никто не решился. Стали собираться. Кто-то напоследок черпнул браги, кто-то украдкой дернул пук травы сухой, что в изобилии висела по всему дому. Трава у Седоборода злой не была, худого человеку не сделает.— Лад, останься, — седобород прикрыл глаза.Лад послушно уселся обратно на пол, стараясь выбрать место не заплеванное.Когда дверь хлопнула, Седобород хитро взглянул на него.— Не надоело тебе еще с ними шататься? Всё про войну выспрашиваешь дедов. И не смотри так, всё знаю. Кровь в тебе бродит. Дело тебе надобно.— Дело... А какое? Может, ты подскажешь?— Подскажу. Как приедет Комер-сан, иди тут же к нему.— Зачем? — удивился Лад.— Попросишься в ученики. У него блажь такая есть. Как куда приедет, сразу ищет себе ученика.— Я в дружине учился пять лет! Теперь опять учиться? Чему?!— Торговле.— ...?— Делай, как сказано! — прикрикнул Седобород так, что Лад подскочил с полу и исчез в дверях. Мало ли, что заговоры не берут, вдруг дед такое ляпнет, что и ноги скрутятся...
Слава и молва о Комер-сане бежали по земле быстрее его тяжелых обозов. Да как же не быть быстрее, если в пути был не просто Комер-сан, один человек, а огромный клан с целой кучей барахла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86