— Я с Чер-Туем говорил?! И жив остался?— А что тут такого? Брат мой умом не обижен, многое видит.— А где?— Что?— Где я с ним встречался?— У Девы Песков, — озадачился Сичкарь, но тут же спохватился. — А-а, тебе же не вспомнить... Забываю я про беду твою. Ну да скоро и до нее доберемся.— И откуда ты всё знаешь? — С лестью хитрой подал гоблин главной нечисти еще одну кружку полную.— Из письма брата.— А-а, — разочарованно произнес Лад. — Значит, всё, что в письмо не вошло, тебе не ведомо?— Тут твоя правда. Знаю только то, что брат написал. Словам сказанным не поверил бы. Но словам, написанным на шкуре выделанной, с демона песчаного живьем содранной, верить можно.— И что же с твоим братом приключилось?— А ничего. В меланхолии он. Бросил он все дела и заботы и валяется на перинах мягких у Девы Песков, угнетает себя лягушачьей кровью перебродившей... М-м, питье вкуснейшее, для нас, нечисти, всё равно что вино франзонское для вас, человеков.Ладу тошно стало и он сплюнул всё-таки. Даже гоблина перекрутило. Но Сичкарь ничего не заметил. Глаза его закрыты были, он о чем-то мечтал блаженно.— А всё из-за стервы той заморской! — рыкнул вдруг Сичкарь. — Вот ведь какая попалась, всё нутро ему измотала.— Кто такая? — Гоблин не мог забыть лягушачью кровь, и потому стремился отвлечь Сичкаря от воспоминаний о гастрономических изысках брата старшего. Ведь, поди, не одной кровью лягушачьей изводил и нежил себя Чер-Туй. Кто знает, чем еще утробу свою ненасытную баловал князь нечисти.— Кто... Нашлась одна... У Девы Песков работает за столом с рулеткою. А до этого во Франзонии где-то промышляла по-мелкому: свиней ворожила, пшеницу скручивала, и с привидениями тамошними дружбу водила... Прикипел к ней Чер-Туй, за ней и к Деве Песков подался... Пропадает там в черной меланхолии, ничего не хочет. Лишь ее видя, силу жить в себе чувствует. Пишет, мол, глянет — как золотом одарит, а отвернется — пусто вокруг становится... Только на кой ему золото?! И так богат как Крез! Не думал я, что брат мой старший из-за девки в тоске дремучей сгинет. А ведь бывало, веселились мы с ним так, что людям в округе тошно становилось. Да-а, было время...Большущий комар присосался к руке Сичкаря, втянул в себя кровушки нечистой и сдох тут же. Сичкарь щелчком сбросил тельце дохлое на землю, придавил ступней огромной.— Налей мне, Сэр Тумак. Что-то тоскливо нынче.Гоблин, пока цедил кружку напитка пенного, взглядом пытался дать понять Ладу, что пришло время вопросов дельных. И брови хмурил, и моргал часто, всё без толку. Наконец шмыгнул носом громко и подал Сичкарю кружку полную.— Стало быть, про поход наш больше ничего ты не знаешь, — притворно вздохнул Лад, поняв гоблина. — Жаль. Думал я, у такого поганца, как ты, много ушей ни земле посадской имеется...— Имеется! — с гордостью отвечал Сичкарь. — Как же не быть шпионам, есть. Куда без них... Да, занятное дельце с походом вашим вышло. Пропадали где-то год с половинкою, богатства в Посад наслали не меряно, а сами ничего не помните. Слух стоит, мол, много стран узрели очи ваши... Позабавили меня известия такие сперва. А после думать стал...— А демоны твои, что у нас извозчиками были, что говорят? — Гоблин пристально посмотрел в морду Сичкиря.— Эх, — вздохнула нечисть, — в том то и дело, что молчат они.— Как так? — Лад хотел пива пригубить, да так и застыл с кружкой у рта. — Онемели, что ли?— Да нет, не онемели. Лепечут по-своему про встречу на тракте, про подковы заговорные, про серебро летучее в руках одного попутчика вашего, и всё! Больше ничего, мол, не знаем, хоть пытай нас!— Пытал? — содрогнулся Лад.— А как же! И железом каленым пробовал, и кнутом сыромятным кожаным. Даже колом осиновым пугал! Кричат, бестолочи, криком пронзительным, что ничего не знают.— Ну, ты это... погорячился с ними.— Ничего, для них всё терпимо.— Не окончил еще борьбу партийную? — затронул Лад больную тему, чтобы хоть как-то отомстить Сичкарю за демонов несчастных.Да только прогадал он. Морда Сичкаря расплылась в улыбке.— В этом вопросе порядок. За полтора года многое успел. Раскол в партии уничтожил. Тех буйных и умных из Бовуссии помнишь? Так вот, в ссылку их отправил дальнюю. Да конвою строго приказал при первом удачном случае в расход их пустить. Слух об этом укрепил ряды. Врагов сдавать стали пачками. Да только не глупый я, понимаю — из сотни обвиняемых лишь десять виноваты... Теперь-то мы готовы к переменам, а они не за горами.— С чего ты взял? — не унимался Лад, хотя гоблин взглядом просил не касаться больше этой темы опасной.— А ты, глупый, не видишь? Оглянись вокруг — перемены уже рядом. Дедовскому укладу конец пришел. Что далеко ходить, в Посаде вашем событий хватает... Ты только присмотрись внимательно, всё ли так, как раньше было? Чую, кончится всё это военной экспансией...
Возвращался Лад в Посад в смутных сомнениях.В Посаде костры пылали, улицы и площади освещали. Где-то кони ржали, свиньи хрюкали, изредка гуси голос тревожный подавали. Запоздалые гуляки домой возвращались, восхваляя щедрость совета — второй день гульба идет, и никто за праздность не корит. А то, что бабы ворчат, так их слова что ветер, взъерошат волосы на голове и прочь летят. Только ветер иногда, думал Лад, может и бурей обернуться.Когда к дому подходил, заметил Лад, как тень чья-то метнулась вдоль забора. Насторожился, прислушался, — не звякнет ли где металл клинка, не раздастся ли шорох неосторожный. Вспомнил слова Седоборода, и озноб по спине пробежал. Тут легла ему на плечо чья-то рука. От неожиданности отпрыгнул Лад шага на три и обернулся, готовый к схватке. Сердце глухо стукнуло в груди, упало куда-то, и дыхание прервалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86