Дон Ферриано не обладал титулом Капо Тутти Капи, а тем самым не имел и
власти. У мафии имеются священные, сохраненные на протяжении веков
принципы, а они говорили, что лишь получивший благословение от уходящего
предводителя может управлять организацией. Несмотря на течение времени и ХХ
век на дворе, "друзья наших друзей" сохранили верность традициям. И
Ферриано прекрасно понимал сложившуюся ситуацию. Его Семейство в Неваде не
было достаточно могущественным, чтобы преодолеть анархию силой. Даже если
бы ему удалось объединиться с другими, они и так оставались бы в
меньшинстве. Дело в том, что большинство, ослепленное иллюзией
безнаказанности, предпочитало действовать по собственному разумению. Все
это Ферриано видел как на ладони и имел неопровержимые доказательства
этого. Зал, где по его призыву собрался очередной съезд, зиял пустотой.
Прибыли лишь немногие.
- Несчастье пало на наши Семейства, - говорил он, сидя за
председательским столом. - Уже не слышен голос совести, люди не отдают себе
отчета и не желают мобилизовать сил ради единства. Вы отлично понимаете,
что структуры трещат, что ежеминутно начинаются братоубийственные войны меж
теми, кто еще не так давно были вернейшими друзьями. На предыдущей встрече
мы приняли определенные обязательства. Только ничего из них не вышло.
Почему, дон Гарсия?
Глава нью-йоркской семьи поднялся с места и повел взглядом по залу.
- Я подчинился требованиям Совета, дон Ферриано. Поверьте, моей вины в
этом нет. Все наши попытки закончились ничем, и в данный момент проникнуть
к дону Пульверино у нас нет ни малейшего шанса. Уж слишком хорошо его
охраняет Ханна со своими дружками. Сам я пожертвовал самыми лучшими людьми,
а некоторые из них уже никогда не вернутся к своим женам и детям, -
закончил он.
Дон Ферриано кивнул.
- Мы верим тебе, дон Гарсия. Меня тоже встретила почти что неудача.
Вот если бы у меня имелся доступ к нашим спискам... Единственное, что мне
удалось, это оттянуть судебный процесс по делу дона Пульверино. Беда лишь
отдалилась, но не исчезла. Если судебное разбирательство все же случится,
дон Пульверино не пощадит никого. Как это не прискорбно, он в своем решении
тверд.
Зал молчал.
- Нам остается одно, друзья, - продолжил Ферриано. - Если все попытки
дона Гарсии оказались безрезультатными, то всякие другие начинания,
направленные на ликвидацию дона Пульверино будут бессмысленными. Я верю
Гарсии, он самый лучший из нас всех. Не удалось, что же. А теперь я задам
вам, тем немногим и предусмотрительным, один вопрос. Что мы можем сделать,
чтобы избегнуть разгрома? Ответьте мне, и, возможно, мы найдем какой-то
выход.
Никто выступать не собирался.
- Дон Каппучини? - спросил Ферриано.
Тот печально покачал головой.
- А ты, дон Марко?
Сталлоне повторил жест Каппучини.
- Выходит, никто не хочет говорить... Этого я и ожидал, друзья, и не
имею права обвинять вас, так как и сам до недавнего времени понятия не
имел, что же делать.
- Не означает ли это, дон Ферриано, что теперь ты знаешь? - спросил
Гарсия.
Ферриано большими глотками выпил стакан воды.
- Синдикат, - начал он, поставив стакан на место, - очутился перед
лицом смертельной опасности. Впервые в истории мы находимся в ситуации,
когда удары могут настичь нас с двух сторон: со стороны людей, которым мы
платим, но которые вдруг почувствовали себя в безопасности своей
анонимности, и со стороны нашего Капо Тутти Капи, что само по себе является
беспримерным несчастьем. В такой ситуации мафия должна защищаться. А чтобы
защищаться, она должна решиться на самые крайние меры.

3
"Вашингтон, 13 июля, 8.00 утра
Ханна проснулся с чудовищной головной болью. Утреннее похмелье вообще
ужасная штука, тем более, когда перед тобой целый день беготни,
бессмысленных разговоров и собраний.
Вчера он встретил знакомых, Кардов, и они пригласили его к себе,
отметить рождение их первого ребенка. Там он упился до чертиков и, плохо
соображая что-либо, очутился у себя в квартире где-то около двух часов
ночи. К тому же, он понятия не имел, что происходит с Шейлой. Она звонила
пару дней назад, а потом исчезла даже не попрощавшись.
На кухне он заварил себе кофе и закурил; докурив сигарету до половины,
с отвращением выбросил ее. Вот кофе был в самый раз. Ханна просидел на
кухне добрых пятнадцать минут, затем с трудом поднялся и направился за
утренней почтой.
В ящике было несколько писем, целая куча счетов, которые он сразу же
закинул в ящик, чтобы тут же забыть о них, и серый конверт без обратного
адреса. Ханна поискал штемпель, но его не было, как не было и марки. Он
прошел в комнату и положил посылку на стол. Затем разрезал ножницами
бумагу, заглянул вовнутрь. Внутри была магнитофонная кассета, и больше
ничего. Тогда Ханна включил свой переносной "Филлипс", сунул туда кассету и
нажал кнопку воспроизведения.
А через несколько минут, абсолютно трезвый, Ханна поднял телефонную
трубку.
- Нил, извини за то что бужу... Что, уже проснулся? Хорошо. Послушай,
сегодня ко мне пришла странная посылка. Ни о чем не спрашивай... Нет, Нил,
ничего конкретного я сказать не могу. Ты должен немедленно связаться с
советником президента по вопросам национальной безопасности... Нет, я не
сошел с ума... Это не шутка. В восемь утра не до шуток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64