Она раздобыла курицу, сварила крепкий бульон, белое мясо накрошила меленько-меленько, чтобы деду не жевать.
Но дед сказал:
– Не надо, Альжбетка… Не лезет в меня… Вот отлежусь…
Альжбетка достала из ящика в кибитке маленькую кофейную чашечку и оделила бульоном всех. И Павел выпил свою порцию.
– Последние деньги на эту курицу ушли. Чем кормить деда буду?
– Мир не без добрых людей, - сказал дед Ондрей.
Он и спустился в деревню, чтобы чем-то помочь, если сможет. Альжбеткин дедушка оказался старым знакомцем. Они и словом ни разу не перекинулись, но дед Ондрей видел представления маленького кукольного театра. Узнал и кукольника, и его внучку и очень сокрушался, что с ними такая беда приключилась.
И Франек, оказывается, видел представление.
– У них куклы, как живые: и поют, и разговаривают, и дерутся. Ну чисто человечки, - рассказывал он Павлу, одновременно и восторгаясь, и удивляясь. - А девочка с железной тарелкой ходила, деньги собирала. Не просила, люди сами давали, кто сколько мог. Она только кивала да "спасибо" говорила. Гордая девочка. Ишь как заневестилась!…
Павел несколько раз побывал в кибитке кукольников, с любопытством рассматривал кукол. Они были вырезаны из цельных, потемневших кусков дерева, а деревянные головы, руки и ноги крепились на шарнирах. От рук, ног и головы тянулись веревочки к деревянному перекрестью. За эти веревочки и водили кукол. Потянешь за одну - рука подымается, за другую потянешь - нога шагнет. Он попробовал поводить куклу Бачу - старика в крестьянском костюме, опоясанном широким кожаным поясом. Тяжелая кукла оттягивала руки и двигалась несуразными рывками.
Альжбетка смеялась.
– Чего ты смеешься? - обескураженно спросил Павел. - Тебе его и не поднять!
Альжбетка пожала плечами, отобрала у него куклу и спустила Бачу с кибитки вниз, на землю.
Бача встал на обе ноги, почесал рукой в затылке и сказал странным девичьим басом:
– Куда ж подевался этот озорник Гашпарко? - При этом рот Бачи открывался и закрывался. Бача подошел к колесу, заглянул за него, наклонился, посмотрел под колесо, покачал головой: - Сладу с ним нету. А может, он догадался, что я голодный, как волк, и пошел стянуть у кого-нибудь поросенка?
Несколько партизан остановились рядом, с улыбкой смотрели на Бачу.
– Здорово, - искренне похвалил Павел. - Дай-ка я еще попробую.
Он влез в кибитку, взял у Альжбетки деревянное перекрестье, от которого тянулись веревочки к кукле.
– Значит, это - руки, это ноги, это рот.
Альжбетка кивнула.
Бача дернулся несколько раз, потом поднял руку, почесал затылок и сказал голосом деда Ондрея:
– Куда ж подевался этот озорник Янек? - Павел подергал за ниточки от ног, Бача, нелепо подпрыгивая, двинулся к колесу, но вместо того чтобы наклониться, шлепнулся в землю носом.
Партизаны засмеялись.
– Ничего, Павлик, - утешила Альжбетка. - Не сразу… Поводишь и научишься. Не так уж и трудно.
С этой минуты Павла охватил азарт. Он захотел во что бы то ни стало научиться водить кукол. Ощущение было знакомым. Бывало в цирке они с Петькой "заболевали" трюком, тренировались до изнеможения. Мама запрещала перегрузки, а папа подначивал. "Ничего Гертруда, пускай стараются. Всякое старание на пользу". - "Но мошно и сломаться", - возражала мама. Папа только смеялся: "Эти не сломаются. Упорства у них хватит.
И упорства хватало.
Такой же азарт появился и теперь. И Павел рад был ему. От кукольного туловища вверх шел металлический стержень, за него-то и приходилось держать тяжелую куклу. По сути дела на весу. Рука скоро затекала, каменела. А другая подергивала нужные веревочки. Павел менял руки, затекшая путала концы. Кукла несуразно дергалась. Только разберешься с веревочками, начнешь привыкать, уже рука затекает. Поменяешь - и начинай все сначала.
Альжбетке нравилось упорство, с каким Павел овладевал куклами. И восторгало его умение говорить на разные голоса.
– Да ты прирожденный артист, Павлик! - как-то воскликнула она.
– А я и есть артист.
– Как это? - удивилась Альжбетка.
– Я ж в цирке выступал до войны.
– В цирке?
– Ну да!… На лошади скакал. Акробатический этюд работал с братом, с папой и мамой.
– Серьезно? - не поверила Альжбетка.
Вместо ответа Павел прошелся на руках, сделал несколько фляков, прокрутил арабское колесико. Хотел было сделать сальто-мортале, но в последний момент испугался, что не получится. Отвык он от акробатики. Не до нее было эту зиму. Да и негде тренироваться. Не в снежных же сугробах в горах!
Альжбетка восторженно захлопала в ладоши. В это время появились Серега и Франек. Они очень подружились, говорили на какой-то невероятной смеси русского, белорусского и словацкого, подкрепляя чуть не каждое слово жестами. Серега даже начал учить любознательного Франека работе с радиостанцией.
Франек сказал весело:
– Новый способ покорять девичье сердце, ставить свое с ног на руки.
А Серега лукаво спросил:
– А как же Злата?
Павел покраснел и нахмурился, буркнул:
– Мы репетируем.
– А мы что? Мы ничего… - засмеялся Серега и подмигнул Франеку.
– И как успехи? - спросил тот чересчур серьезно.
– Он - талант! - Альжбетка ткнула пальчиком в сторону Павла. - Он артист из цирка! - И спросила невинно: - А кто это - Злата?
– Это… - Серега перехватил сердитый взгляд Павла. - Это… Лошадь так звали в цирке.
– Да врет он все, Альжбетка! - сказал Павел. - Злата - девочка У нее такие же синие глаза, как у тебя. Она красивая.
– И я красивая? - спросила Альжбетка, посмотрела требовательно на Павла и опустила взгляд.
– Конечно! - воскликнул Павел. - И кто со мной не согласен с тем я буду драться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55