— Как цех сборки? — спросил Набатов. Прораб неопределенно пожал плечами.
— Форсируем,
— Покажите.
Подъехать вплотную к строящемуся цеху поме-
шала глубокая траншея. Через траншею была переброшена покрытая обмерзшей глиной плаха.
— Не оступитесь,— сказал прораб и протянул руку Кузьме Сергеевичу.
Но тот словно не заметил.
— Что ж о себе не позаботитесь? — строго сказал Набатов после того, как, медленно и твердо ступая, перебрался через траншею без посторонней помощи.— Вам, наверное, чаще моего приходится здесь бывать.
Долговязый парень в комбинезоне вмешался в разговор:
—Ошибаетесь, товарищ главный инженер, его мы тоже давненько не видели.
— Ну ты...— начал было прораб, но Кузьма Сергеевич, не останавливаясь, прошел дальше. Прораб поспешил за ним.
То, что Набатов увидел в цехе сборки, не могло его обрадовать. Работы шли вяло. Набатов сделал несколько резких замечаний. Прораб оправдывался, но как-то неохотно. Похоже было, что он не принимал близко к сердцу укоров главного инженера. «Я понимаю, что твое дело такое: указывать и взыскивать, только к чему все это?» — угадывалось за его оправдываниями.
-41 Вам было, 'приказано вывести цех сборки под крышу,— сказал Набатов, когда они вышли из цеха и остановились у груды битого кирпича.— Вы сорвали важнейшее задание! Придется вас наказывать!
И тогда прораб с неожиданной злостью сказал:
— Поторопитесь! А то не успеете! Набатов понял скрытый смысл этих слов.
— Вы это о чем? — медленно, сдерживая подступающую ярость, произнес он.
— Хватит, Кузьма Сергеевич, в кошки-мышки играть! Накрылась стройка. Чего же мы друг другу пыль в глаза пускать будем?
— Послушайте, вы! —сцепив зубы, выдавил Набатов и так ухватил прораба за дождевик, что обреченная пуговица отлетела далеко в сторону.—За-
будьте то, что вы сказали... Идите, чтобы завтра же духу вашего на стройке не было! Завтра же...— но тут же опомнился и, опустив голову, отвернулся от прораба.
— Э-эх, Кузьма Сергеевич! — укоризненно протянул прораб,— Нашли на ком зло срывать.
— Извините меня,— глухо произнес Набатов и, не оглядываясь, пошел к машине.
На строительство большого бетонного завода Набатов ехал встревоженный.
Неужели и там то же? Конечно, все это идет от его заместителя. Евгений Адамович — человек дисциплинированный и к тому же предусмотрительный. Очень чутко реагирует на каждое изменение погоды в министерстве и даже обладает даром предсказывать погоду.
Занятый своими мыслями, Набатов не заметил, как машина миновала примыкающий к промбазе участок тайги, разграфленный далеко уходящими просеками на равные прямоугольники.
Эти просеки были улицами будущего города. Его здания в ближайшие годы поднимутся здесь, среди вековых сосен и лиственниц.
Набатов любил, когда выдавалась свободная минута, бродить по этим просекам. Дома, существовавшие пока лишь на огромных белых листах ватмана, оживали в воображении.
Когда дорога спустилась в лощину и пошла петлять вдоль ручья, рассекшего надвое скалистый откос левого берега, запахло смолистым дымком.
В лОщине работали лесорубы, очищали дно будущего моря.
Словно скошенные могучим косцом, вершинами к реке лежали голые, очищенные от сучьев стволы: сосновые — отливающие медью, еловые — темно-коричневые с прозеленью, темно-серые—лиственничные. Два трактора-трелевщика, захлебываясь в натуге, подтаскивали связки хлыстов к штабелям, что громоздились в ряд возле дороги. А на очищенных от леса площадках в жарких кострах пылали сучья,
«На дне морском, горят костры»,—вспомнил
Кузьма Сергеевич начальную строку стихотворения, прочитанного накануне в строительной многотиражке.
Горят костры... на дне морском горят... Это хорошо. Есть дно, будет и море.
Дорога оборвалась у причала.
День, как и обещал с утра, удался на славу, ясный, безоблачный. Если бы не порывы северного ветерка, временами налетающего с низовьев, то даже и здесь, на берегу, было бы тепло.
— Хорошо угадали,— сказал Кос я, выглянув из кабины.
Переправа — катер с баржей — была уже на середине реки. Преодолевая быстрину, катер шел под острым углом к берегу, и казалось, что он не пересекает реку, а безуспешно силится подняться против течения. Нос каждой минутой и катер и баржа увеличивались, и уже хорошо были различимы фигуры людей, толпившихся на палубе.
Набатов смотрел на темно-зеленую воду, которая со звенящим плеском стремительно проносилась мимо ряжевой стенки причала, и мысли его снова возвращались к расчетам проекта, рождавшегося в эти последние дни с такими муками, сомнениями и тревогами.
Или грудь в крестах, или голова в кустах! И опять не то. Если бы только в одной его голове дело... Тут забота серьезнее. И действовать можно лишь наверняка.
Штурвальный узнал машину Набатова и не стал даже глушить мотор. «Победа» съехала на палубу, и переправа отчалила.
К Кузьме Сергеевичу, стоявшему у кормы, опершись на перила, подошел баржевой, крепкий, рослый старик с доброй бородой и, что особо бросалось в глаза, в старом, бог весть с каких времен сохранившемся, черном картузе с лаковым козырьком.
— На правый, стало быть, берег, Кузьма Сергеевич?
Набатов был уверен, что видит этого человека, по крайней мере здесь, на переправе, впервые.
— Виноват перед тобой, отец, не могу назвать по имени-отчеству.
— Вины тут нет, всех не упомнишь,— степенно, без тени насмешки и в то же время с большим достоинством ответил баржевой.—А насчет имени прихожусь вам тезкой. Только отчеством отменился: Кузьма Прокопьич. Воронов по фамилии. — Вот и вспомнил,— улыбнулся Набатов,—это вы тогда баржу с алебастром через порог припла-вили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102