Завидев человека на дороге, шофер еще метров за сто дает отчаянный гудок, а дальше уже дело самого пешехода позаботиться о своей безопасности.
И тут самое уместное сойти на обочину. Так обычно все и делают. Так поступали бы и Наташа, и Люба, и Надя.Но у бечевника нет обочин.
С одной стороны скала, с другой — круто уходящий в воду откос каменной наброски.И три подружки, увидев самосвал, летящий навстречу, или услышав зычный гудок за спиной, резво перебегали на другую сторону дороги.
Машины шли часто, и потому путь девчат пролегал не по прямой, а зигзагом.Когда уже до переправы и спасительного распадка возле нее осталось совсем недалеко, незадачливых путешественниц атаковали сразу два самосвала: с фронта и с тыла.
Надя взвизгнула и первая метнулась к откосу. Люба и Наташа тоже не промедлили. Опомнились только у самой воды.Пропустив самосвалы, выбрались на дорогу и ударились бегом. Надя, обычно медлительная, далеко опередила всех.
Наташа и Люба догнали ее только у самого причала и повисли на ней, смеющиеся и запыхавшиеся. Занятые своей шумной возней, девушки не услышали шагов. И только когда сильные руки стиснули их в охапку, все трое разом вскрикнули, каждая на свой лад: Надя с испугом, Люба с сердцем, Наташа с удивлением.
— Испугались, хохотушки?
— Федор Васильевич! Какой вы, право...— жеманно протянула Надя.
А подруги ее смотрели на своего бригадира молча: Люба с улыбкой, но все еще сдвинув брови, а Наташа даже не пыталась скрывать, что обрадована неожиданной встречей.
— И беглянка наша тут. Давно не видались,—сказал Федор Васильевич, здороваясь за руку с Наташей.
По улыбке его и по тону Наташа поняла, что он рад ее встретить снова здоровой, оживленной, веселой.
В этом, конечно, не было ничего неожиданного, она всегда знала Федора Васильевича как человека душевного, и все-таки ее как-то по-особому тронуло его искреннее участие. Хотя она никому не призналась бы
в этом, да и себе не смогла бы объяснить, почему так тронута его отзывчивостью.
— К нам, на правый берег, собрались?— спросил Федор Васильевич, обращаясь как бы ко всем, но глядя по-прежнему на одну Наташу.
— Просто погулять вышли,—ответила Наташа.
— Нормы сдаем по альпинизму,—вставила Надя.
— А я думал, к нам. У нас сегодня в клубе редкое собрание. Вечер поэзии. Встреча с поэтами. Стихи читать будут.
— Я знаю! — воскликнула Надя.— Помнишь, Люба, третьего дня к нам на участок чернявенький такой приходил?
— Это не поэт, это корреспондент,— возразила Люба.
— Жаль!—вздохнула Надя.— А с виду совсем настоящий поэт.
— Как это ты определила?
— Как? Сразу видно! Высокий, черный, кудрявый.
— Интерес к поэзии налицо,— улыбнулся Федор Васильевич.—Так как же, девушки? Поехали? Вон и катер за нами идет.
— Конечно, поехали! — воскликнула Надя.
Надя с Любой снова заспорили не то о поэзии, не то о поэтах. Федор Васильевич н-екоторое время с интересом прислушивался к их перепалке, потом обернулся к молча стоявшей Наташе:
— Новая работа по сердцу? Наташа покачала головой.
— Какая это работа, Федор Васильевич! Скорей бы к вам обратно.
— Если обратно, то не ко мне. Сам ухожу. Надя сразу подскочила к Федору Васильевичу. — Куда уходите?
— Переводят на другую работу,— уклончиво отве-тил Федор Васильевич.
— А нас оставляете?
— Могу и вас прихватить.
— Нет, мы серьезно.
— Если по-серьезному говорить, то, признаюсь,еще как следует не представляю, что за работа менн ждет. Знаю только, что снова на коня садиться.
— На коня?
— Да. На трактор или на бульдозер.
— Счастливые вы, мужчины,— сказала Наташа. Она не завидовала Федору Васильевичу. Конечно,
нет. Это была не зависть.
Просто было огорчительно и обидно сознавать, что ее труд менее ценен и менее нужен. Она привыкла мерить достоинство человека мерой его труда.
Ей стало тоскливо и расхотелось идти на вечер.
— Не пойду я, девочки, в клуб. Куда я в таком виде? — показала ода на порванный чулок.
— Опять не слава богу,— взметнулась Надя.
— Надень мои,— предложила Люба.
Наташа отказалась. Подруги настаивали. Но в это время по дороге, ведущей из распадка, спустился автобус и, развернувшись, встал возле причала.
Здесь была конечная его остановка. Из автобуса выглянула пожилая женщина в теплом сером платке, с кожаной сумкой на шее и подозвала к себе Наташу.
Они о чем-то переговорили, и на причал Наташа вернулась уже с кондукторской сумкой через плечо.
— Зря и спорили,— сказала она подругам.— Пришлось подменить. Ей надо ребенка в больницу везти. До свидания, Федор Васильевич! — Она побежала к автобусу и уже на бегу крикнула:—Когда домой вас повезу, расскажете, какие были там поэты, кудрявые или лысые!
— Я тоже не поеду,- сказала Люба.
Но тут Надя подняла такой шум, что Любе пришлось согласиться на поездку.Автобус забрал пассажиров, доставленных катером, и, дав гудок, пополз в гору.
Наташа помахала подругам из окна.Люба стояла, насупившись, сердясь на себя, что поддалась уговорам и поступила вопреки своему желанию.
Надя откровенно кокетничала с Федором Васильевичем, неохотно отвечавшим на ее вопросы.«И. чего она к нему прилипла?» — сердито думала Люба.Но Надю меньше всего беспокоили укоризненные взгляды подруги. Спускаясь по крутому трапу, она споткнулась, и Федору Васильевичу пришлось поддержать ее.
При этом Надя так искренне ахнула и так мило покраснела, что Федору Васильевичу и в голову не пришло заподозрить ее в чем-либо, кроме опрометчивости. Сама Надя с удовольствием повторила бы свою невинную хитрость, но больше к тому не представлялось случая, и она пожалела, что Федора Васильевича не было с ними, когда они спускались по крутому склону распадка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102