Слова Набатова произвели большое впечатление на Сидорова. На лице его отразилось смятение. Вид-но было, что его ошеломила грандиозная цифра, названная Набатовым.
Клещов слушал Набатова со сдержанным спокойствием. И только пристальный взгляд выдавал его настороженное ожидание. Чувствовалось, что он пытается определить, кто же перед ним: союзник или противник?
— Вы упомянули о плюсах проекта. Что вы можете сказать о его минусах? — спросил он Набатова.
— Ничего не могу,— чистосердечно признался Набатов.— Я уже говорил, что знаком с проектом только понаслышке.
— Тогда уточним плюсы,— сказал Клещов.— Насколько мне пвестно, после первоначального понижения уровня Байкала затем впоследствии предполагается его восстановить. Так сказать, возвратить ему воду, взятую взаймы.
— Я слышал и об этом,— подтвердил Набатов и и едва сдержал улыбку, увидя, как облегченно вздохнул Сидоров.— Вернуть Байкалу воду собираются через восемнадцать лет.
— Вот видите,—сказал Сидоров биологу,— вернут воду.
Но тот не обратил внимания на его реплику и продолжал допрашивать Набатова:
— Поясните мне тогда: в чем смысл этого грандиозного переливания? И не напоминает ли сне переливание из пустого в порожнее?
— В чем смысл? Очевидно, как и во всяком займе. Занять у Байкала энергию, которая нужна сегодня, с тем чтобы рассчитаться потом, когда станем богаче. Кстати сказать, заем на кабальных условиях. Дело в том, что сброшенная вода пройдет через турбины двух, максимум трех станций, а через восемнадцать лет станций будет больше, наверное, будет построен весь большой каскад, и тогда каждый кубометр воды обойдется дороже. И, заняв у Байкала тридцать миллиардов киловатт-часов, отдавать придется шестьдесят, а может быть, и все девяносто.
— На таком займе прогореть можно,— вставил Сидоров.
Но Клещов вовсе не был расположен переводить разговор на шутливый лад.
— Может быть,— допытывался он,— без этого нельзя пустить в срок Устьинскую ГЭС?
— Вот тут я могу сказать вполне определенно,— ответил Набатов.— Для пуска Устьинской ГЭС весь этот трамтарарам совершенно не нужен.
— Премного вам благодарен. Итак,— подытожил Клещов,— с плюсами проекта мы разобрались. П-по-звольте теперь изложить вам м-минусы.
Теперь, когда разговор вступил в решающую фазу, стало очевидно, что спокойствие Клещова было напускным. От волнения он даже чуть заикался.
— Н-ачнем с-с того, что снижение уровня озера резко изменит условия жизнедеятельности животного и растительного мира, нанесет всей флоре и фауне Байкала непоправимый ущерб. П-подчеркиваю: непоправимый! Байкал —это уникальное, неповторимое явление природы. Толщу его вод населяют полторы тысячи видов животных и растений. Три четверти из них эндемичны, то есть встречаются только в Байкале... Впрочем, все это вас, может быть, мало волнует. Н-но рыбку-то вы кушаете. Б-безусловно! А вот товарищ Сидоров даже ловить рыбку любит. Т-так вот. Рыбке придется туго. При падении уровня обнажится литораль — прибрежная полоса, где кормится и нагуливается рыба. Устья рек и ручьев зависнут в воздухе и превратятся в водопады, рыба не сможет подняться к своим нерестилищам. И через несколько лет от знаменитого байкальского омуля останется одно воспоминание. Эт-то не болезненная фантазия выжившего из ума старика, а реальная опасность. Так называемые деловые люди — работники совнархоза — подсчитали, что ущерб, наносимый только рыбной иромышленности, выразится в сумме, превышающей два с половиной миллиарда рублей. Это я специально для в-вас,— он ткнул пальцем в Набатова,— привел цифру, чтобы вы не щеголяли своими миллиардами киловатт-часов. А товарищ заместитель директора мне и без миллиардов поверит: он рыбку любит.
Сидоров сперва насупился, потом решил, что уместнее будет улыбнуться.
— Н-но дело не только в рыбке. Б-болыние б-бе-ды грозят Круглобайкальской железной дороге. Изменение уровня повлечет за собой интенсивный процесс переформирования прибрежных отмелей и размыв всей береговой полосы. Это уж не по моей части, но я могу сослаться на наших видных геологов. Они утверждают, что железную дорогу придется п-пе-реносить на склоны хребта Хамар-Дабан. А это снова миллиарды. Ну как, уважаемый гидротехник: вы все еще будете защищать честь мундира?
Набатов не успел ответить. Подошла стюардесса и предупредила, что сейчас подаст обед.
Обед всем понравился. Особенно Сидорову.
— Вот до чего дошла техника! — сказал он с удовлетворением.— Летишь с солнышком наперегонки и одновременно пользуешься всеми земными благами. А летит-то как! Не шелохнет!
Он вынул из портсигара папиросу и поставил ее торцом на столик. Папироса застыла, как приклеенная.
Набатов намеревался после обеда заняться своими делами. Надо было разобраться в пачке заявок, которую вручил ему перед отъездом начальник снабжения, и определить, что действительно отстаивать до конца в споре с работниками главснаба, а по каким позициям можно и уступить. Но он не успел еще вынуть из портфеля свою папку, как Клещов снова подступил к нему.
— Вы так и не высказали своего мнения? Набатов ответил, что не видит никакой необходимости калечить Байкал.
Но Клещов этим не удовлетворился.
— Я умышленно начал с посягательств на Байкал со стороны гидротехников. Хотел проверить вашу способность к объективному мышлению.
На правах старшего по возрасту он позволил себе быть бесцеремонно откровенным.
— И мне хотелось бы продолжить разговор о Байкале,— добавил Клещов.
«Посмотрю заявки вечером в гостинице»,— решил Набатов и, закрыв портфель, отложил его в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102