уверен ты, что поступаешь правильно?
Набатов прошелся из угла в угол комнаты, потом подвинул кресло и сел напротив Перевалова.
— Хорошо, поговорим спокойно. Расскажу я тебе одну давнюю историю. Происходила она тоже в здешних местах, но к гидротехнике, а стало быть, и к зимнему перекрытию, о котором мы не умеем спокойно разговаривать, прямого касания не имеет. Слыхал я эту историю от известного тебе Корнея Гавриловича Рожнова.
Было это осенью девятнадцатого года. Здесь, в приангарской тайге, воевал с колчаковцами партизанский отряд Бурлова. Рожнов был бойцом в бурлов-ском отряде. Часть отряда послали с Ангары на Лену на выручку отряда Слюсарева. Известно было, что
положение у Слюсарева отчаянное, и медлить было нельзя. Ночью подошли к деревне. По слухам, в деревне засели колчаковцы. Обойти деревню нельзя: с одной стороны река, с другой —горы. Рожнова и еще двух партизан послали в разведку. У околицы наткнулись на часовых. Часовые их обстреляли. И получилось так, что Рожнов отбился от товарищей. Те решили, что он убит, вернулись в отряд и доложили командиру, что были в деревне, что там крупный отряд, одолеть который партизанам будет не по силам. Рожнов тем временем действительно пробрался в деревню и все разузнал. Белогвардейцев там была сравнительно небольшая группа. Возвращается Рожнов в отряд и первых встречает тех двоих, что ходили с ним в разведку. Объяснились. Те ему говорят: «Прикуси язык! А то скажем, что ты провокатор. Двоим веры больше будет. А в первом же бою спроворишь пулю в затылок». Рожнов для виду согласился с ними, а командиру доложил все как есть.
— Как же решил командир?
— Приказал всех троих обезоружить и связать. И сказал, что дело покажет, чья правда. Одним словом, правильно решил. Но это уже другой разговор.
— Да, это уже другой разговор,— согласился Перевалов.— А первый ты считаешь законченным?
— Считаю законченным!—жестко сказал Набатов.— Считаю своим гражданским и партийным долгом не кривить душой. А коли уверен в своей правоте, отстаивать ее. И не только словами, но и делом.
— Ты опять горячишься,— сказал Перевалов.— И, между прочим, зря. Я с тобой согласен. Давай лучше посоветуемся, что будем делать.
— Я сказал, завтра кончаю болеть.
— Ясно. А я завтра вылечу в обком.
— Рано.
— Самое время.Чего еще ждать?
— Рано. Вылетишь послезавтра и доложишь в обкоме, что первый ряж опущен. Тогда легче будет разговаривать.
Эту ночь Наташа спала тревожно. Несвязные и беспокойные сны наплывали один на другой. Она разговаривала то с Вадимом, то с Федором Васильевичем, то со Звягиным. В конце концов она перенеслась в кабину портального крана, удивительно похожую на кабину автобуса. Огромная стрела крана послушно повиновалась Наташе. Чуть пошевелив рукой, она посылала стрелу вправо, влево, вверх, вниз. Наташа чувствовала, что все где-то далеко внизу любуются, как ловко и умело управляется она с огромной машиной, и сознание того, что она действительно умелая и ловкая, доставляло ей какую-то особенную, светлую радость. Длинная решетчатая стрела плавно и легко носилась в воздухе, и вот уже и кабина вместе с Наташей плыла и вправо, и влево, и, наконец, птицей взмыла вверх, и... Наташа проснулась.
Обидно было расставаться с ощущением радости, но огорчаться не было времени. Надо было спешить на работу. Лучше прийти раньше, чем опоздать в первый же день. Что подумает о ней Николай Николаевич? И Наташа вышла из дому, не дожидаясь, пока соберутся Люба и Надя. Еще не рассветало, и только по быстрой походке спешивших на работу людей можно было определить, что уже утро. Чтобы сократить путь, Наташа пошла не по дороге, а через парк к распадку, хотя этого "темного распадка она всегда боялась. Поэтому шла она очень быстро, временами бежала и, только поравнявшись со столовой на берегу, остановилась отдышаться. Теперь страхи остались позади. На лед уходила вереница огоньков, и далеко впереди светилось оконце диспетчерской.
Наташа пришла за полчаса до начала смены. Но Николай уже был в диспетчерской. Он сидел за столом и что-то писал. Увидев Наташу, он просиял, как будто приход ее был для него неожиданной радостью, и пропустил ее к столу.
— Я пойду к взрывникам,— сказал Николай,— а вы в восемь часов позвоните на склад и поторопите со взрывчаткой.
Он ушел, а Наташа стала дожидаться восьми часов, чтобы приступить к выполнению первого служебного задания.
Но выполнить задание ей так и не пришлось.Еще не было восьми, как раздался резкий телефонный звонок. Наташа сняла трубку и услышала низкий окающий голос:
— Ледовая?.. Говорит дежурный диспетчер. Передаю распоряжение начальника строительства. Запишите: «Начальнику участка Звягину. Немедленно прекратить все работы на участке». Подписал Калинов-ский... Кто принял? Дубенко?.. Передайте, Дубенко, срочно распоряжение Звягину, чтобы позвонил и подтвердил исполнение. ,
Надо было найти Николая Николаевича. Диспетчер сказал: «Срочно»... Но Наташа словно оцепенела. «Прекратить р.аботы» — это не укладывалось в сознании. Сколь ни' мало смыслила она в гидротехнике, но даже и того, что она уловила, прислушиваясь к разговорам и спорам едущих в автобусе рабочих и инженеров, было достаточно, чтобы догадаться о важности начатых на льду работ. Она не могла не заметить, что все окружающие ее люди считали зимнее перекрытие реки самым главным в жизни стройки. И хотя в переданном из главной диспетчерской распоряжении ничего не упоминалось о курсах крановщиков, ей казалось само собой разумеющимся, что и курсов, конечно, никаких не будет и что вообще все полетело кувырком, неизвестно куда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102