Пятьдесят тысяч кубов строевого леса сжечь! Приходит ко мне начальник леспромхоза, показывает акт, а у самого руки трясутся и челюсть ходуном ходит.
— Что решил? — спрашиваю.
— Приказано сжечь. В недельный срок.
— Ну,—говорю,— где неделя, там и две. Завтра соберу председателей колхозов. Строевой лес всем нужен. Они тебе заплатят деньги и недели в две вывезут твой лес.
— Не могу,— говорит.— Продать строевой лес без наряда — тюрьма.
— А жечь можно?
— При наличии акта по инструкции положено сжигать.
— А продать по инструкции нельзя?
— Без наряда нельзя.
Написали мы с ним письмо в главк. Получили ответ: безнарядный отпуск леса запрещается категорически. А время идет. Начальник леспромхоза снова приходит ко мне.
— Как хотите, Алексей Прокопьич, я человек маленький, нет у меня такой власти — приказы главка отменять. Велел завтра жечь.
Тут я пошумел немного. И кулаком постучал.
— Если у тебя власти мало, у меня хватит. Как только первый, штабель запалишь — на бюро! Из партии исключим и с прокурором, познакомим. Потом пиши письма родителям... и своему главку. Вот так вот!...
— И чем же это все закончилось? — спросил Перевалов, когда Алексей. Прокопьевич оборвал свой рассказ.
Зимарев пожал плечами.
— Продали лес колхозам.. Потом вызывали, нас на бюро обкома. Сказали: «Правильно!» — И, немного помолчав, добавил:—Так же и вам потом скажут. Так что не отступайте от своего. Не сдавайте позиции.
На другой день, с утра,, Алексей Прокопьевич предложил Перевалову проехать в угольный разрез, полюбоваться на новую технику.
— Экскаваторы почище, чем у вас на стройке!
Но Перевалов отказался: «Время, время!» И как только Сеня позвонил, что врубовка погружена, тут же стал собираться.
— Хоть к ночи, но добраться домой.
— Хоть пообедал бы!
— Это ты мне по долгу хозяина говоришь,— засмеялся Перевалов,— а сам думаешь: и чего он здесь отирается, время проводит! Ждут ведь его!
Алексей Прокопьевич; тоже рассмеялся и махнул рукой:
— Езжай!
Перевалов смотрел сквозь припорошенное инеем стекло на бегущую навстречу дорогу и думал:
«Теперь Набатову можно выздоравливать и ехать в Москву.
В Москву... Съездить бы сейчас и мне... Вот бы Маша обрадовалась нежданной встрече! Да, как ни верти, а трудная жизнь. И не холост и не женат... И все-таки решили они правильно. Маша не только жена,, но и друг. А что трудно... Такие ли трудности бывают?»
Терентий Фомич не совсем точно выполнил распоряжение Набатова. На берегу, у подножия скалы, он приказал установить только походную столовую. А обогревалку и конторку велел сразу выносить на
лед. С вечера под скалой разожгли огромные костры. Одна за другой подходили машины. На освещенной кострами площадке разгружали заиндевевший брус, стылые, звенящие при ударе о землю плахи, кирпич, стеновые щиты, косяки, застекленные рамы и другие детали сборного щитового дома,.
Ребята из бригады Ляпина выравнивали площадку под фундамент. Черемных, взяв в подручные Вадима, вязал из бруса опорные венцы. Ляпин наседал ;на Николая Звягина, требуя указать место, где класть печку. Николай Звягин не знал, что ему сказать, и пошел за советом к Терентию Фомичу.
Старик стоял возле сгруженного с машины большого брезентового тюка и ругал толстого, низенького человека, одетого в пеструю меховую куртку,— снабженца управления. Он привез не ту палатку. Ехать снова в оклад и рыться в нем ночью толстяк не хотел и пытался уговорить начальника.
Терентий Фомич подозвал двух рабочих, приказал забросить тюк обратно в кузов и сказал снабженцу:
— Чтоб через двадцать минут палатка была здесь,а то...
Толстяк махнул в сердцах рукой и полез в кабину грузовика.
Николаю тож досталось.
— Какая еще печка?— рассердился Терентий Фомич.— Що ты мне голову морочишь? Що там, в бригаде, все дурни, не знают, куда печку приткнуть! — и побежал указать место разгрузки самосвалу, подъехавшему с полным кузовом гравия.
Выручил Черемных. Подозвал печника, который мирно покуривал у костра, посоветовался с ним и сказал:
— Сейчас постелю тебе опору, и начинай, клади.
Ляпин буркнул что-то насчет непрошеных советчиков, но тут заметил возвратившегося с палаткой снабженца и навалился на него:.
— Где гвозди? Где скобы?
Всю ночь в ущелье под скалой горели костры, стучали топоры, гудели и грохотали машины. Уже под утро, когда прилепившийся к подножию скалы щитовой домик укрылся крышей, Николай Звягин подошел к Швидко.
— Поехали бы отдохнуть, Терентий Фомич. Теперь управимся.
— Вот и хорошо, что управимся,— ответил Швидко.— Сходи-ка на лед, посмотри, как там натянули палатку. На пол я велел плахи постелить. Увидишь Виктора, пошли ко мне.
По широкой насыпи рыхлого, ещё не прикатанного гравия Николай Звягин сбежал на лед. Старался идти по дороге, проложенной бульдозерами, но в темноте сбивался в сторону и спотыкался о ледяные обломки. Обругал себя с досадой: забыл взять карманный фонарик. Пошел осторожнее, на свет фар стоящей на льду машины.
Поравнявшись с машиной, удивился, зачем здесь на льду водовозка, и тут увидел Виктора. Виктор стоял на коленях перед выдолбленной во льду лункой и вышвыривал из ямы ледяное крошево. Возле стоя ла высокая девушка с длинным шестом в руках. И еще две девушки, одна с киркой, другая с лопатой.
— Ставьте! — распорядился Виктор, и девушка опустила комель шеста в лунку.
— Держите ровнее! — Виктор взял лопату, забросал лунку мелким льдом и притоптал поплотнее. Девчата принесли по ведру воды и залили ледяной холмик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102