Гэ Синьфа и У Бинь были знаменитыми гурманами, все свои премии проедали, и бригадир часто подтрунивал над ними: «Ну что, опять в ресторан? А жениться на какие шиши думаете, чем семью будете кормить?» При этих словах Гэ Синьфа каждый раз с сомнением мотал головой: «А я и не собираюсь жениться, семья слишком сковывает! Ну вот скажи, ты же сам холостяк, разве тебе не вольготно?» Ян Сяодун задумчиво прищуривался: «Вольготно. И все-таки в этой свободе есть горчинка. Холостому жить тоскливо». «Сегодня мы холостые, а завтра женатые! — возражал У Бинь.— К тому же гуляем мы не больше чем раз-два в месяц». «Конечно! — присоединялся к нему Гэ Синьфа.— И что толку н деньгах, когда без жилья все равно не женишься. Вон, погляди на Су на, чуть не на брюхе ползает перед начальством из-за комнаты...» «А я его с невестой скоро на стол к начальнику цеха положу! — подхватывал У Бинь.— Старый прохиндей. Сам небось давно женат, уже двух щенков народил!» — Он всегда ,вспыхивал, когда вспоминал, что у Су на нет своего жилья. «Не надо так говорить,— урезонивал их Ян Сяодун.— Цехом наш начальник управляет не
плохо: не жульничает, властью не злоупотребляет, даже груши и яблоки, которые нам поставляют из деревни, себе почти не берет, боясь нарушить закон. Такого начальника беречь надо! А прав у него совсем немного, он ведь «чиновник с кунжутное семечко» \ Чего с него взять?» «Он должен по крайней мере уважать нас,— продолжал возражать У Бинь.— А то Сун подходит к нему насчет комнаты, так он даже не глядит на него, газеты или объявления читает. Помаринует Суна как следует и спрашивает: «А тебе сколько лет, что так торопишься жениться?» Сун отвечает: «Двадцать семь. Ведь вы в прошлый раз уже спрашивали». Вот как этот начальничек смотрит на нас, рабочих, а мы, между прочим, его подопечные, он должен о нас заботиться! Недавно я читал роман о военном времени, так там один комиссар, назначенный в полк, за три дня запомнил имена всех солдат — больше тысячи человек,— а через неделю уже знал, что у них за семьи. Нам такое и не снилось, хоть у нас в цеху не больше трехсот рабочих...» «Ну, это в романе!» — вставил Гэ Синьфа. «Не перебивай, а слушай. В общем, У Годун говорит: «Ты еще молод, у нас в цеху есть холостяки и за тридцать, так что подожди несколько лет. Партия и правительство сейчас выступают за поздние браки, и ты как представитель рабочего класса должен прислушаться к требованиям государства!» — «Будь я на месте Суна, я бы спросил этого трепача: «А ты сам во сколько лет женился? Нечего мне тут заливать!» — «Увы, Сун слишком робок, он сказал только: «У меня все по-другому, надо жениться поскорее». И что же, вы думаете, ляпнул У Годун? Всегда в людях одно дурное видит! Сразу стал допытываться: «Ты что, натворил что-нибудь?» — «Черт его побери! Будто не знает, что Сун всегда все делает по-хорошему! И такие, как У Годун, еще других воспитывают, в партбюро заседают! Никогда он о нас по-настоящему не заботился, даже за людей не считал. Ни к кому у него душа не лежит. А еще не мешало бы понимать, что мы имеем право и жениться, и мнения свои высказывать, и жилье получать, и в ресторанах есть... Можно подумать, что мы — просто объекты его диктатуры или он — наш надсмотрщик».— «Нет, Сяодун, ты не прав. Хороший начальник следит не только за производством, но и за тем, чтоб сердца его подчиненных сливались воедино — ну вот как ты. Ты с рабочими всегда вместе, и все готовы слушаться тебя, даже если устают. В конце концов, человек — это человек, а не скот, ему нужны тепло, сочувствие, забота. От них рождаются такие силы, каких ни деньгами, ни приказами не добьешься!»
У Бинь и Гэ Синьфа раза два сбегали с работы в ресторан; Ян Сяодун предупреждал их, что в следующий раз придется рассказать об этом начальнику цеха, а тот уж их не помилует. Но парни все-таки снова сбежали после очередной квартальной премии. Когда они вернулись в цех, бригадир задал им основательную трепку: «Я вижу, вы плюете на мои предостережения, не понимаете, что шататься по ресторанам в рабочее время — это нарушение трудовой дисциплины! Ну что ж, тогда сами идите к У Году ну и признайте свои ошибки, чтобы мне не пришлось это делать за вас...» Обжоры отнекивались. Тогда Ян схватил их за руки словно клещами: «Если сами не пойдете, силой поведу! Вместе будем объясняться. Я тоже признаюсь, что из меня никудышный бригадир, поэтому и не могу с вами справиться!»
В результате у парней сделали вычет из зарплаты, но они не обозлились на Ян Сяодуна, ведь он им все растолковал, а не действовал за спиной. Ясно было, что он поступил так из убежденности, а не потому, что хотел сделать себе карьеру, ступая по их головам.
Где-то после трех часов дня начальник цеха заметил, что члены бригады Ян Сяодуна поспешно снимают свои робы, моют руки у крана и переговариваются, как будто задумали что-то важное. Тут только он обнаружил, что среди них нет У Биня и Гэ Синьфа. Он подошел к станку У Биня, провел по нему рукой — пальцы чистые, если не считать следов машинного масла. Станок протерт, смазан, вокруг образцовый порядок, все готовые детали аккуратно уложены на полки, никому на голову не свалятся. Ящик с инструментом заперт — ну абсолютно не к чему придрать
ся. У Годун никогда зря не важничал, к тому же недавно его избрали еще и парторгом цеха, надо было выполнять свои обязанности воспитателя, поэтому он спросил:
— Куда это вы так дружно направляетесь?
— В ресторан «Свежий ветер».
— Пригласил кто-нибудь?
— Сами себя пригласили. Это же коллективная премия, вот мы и решили отметить ее всей бригадой. К цеху это отношения не имеет.
А Люй Чжиминь сострил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119