Мало им постов замминистра, еще и громкую литературную славу подавай. А литераторы, как сказал один химик, это самый опасный активный элемент!
— Они утверждают, что внедрение науки в пропаганду очень укрепит управление производством. Использование достижений социологии и психологии — это, мол, реальный путь к подъему активности людей,— продолжал Линь.
Психология? Но ведь это давно раскритикованная буржуазная наука. Сейчас все считают, что номенклатурные работники обязаны больше знать, однако это не означает, что мы должны совершать всякие глупости и вприпрыжку нестись за модой. Поднимать активность людей, конечно, хорошо, только пути к этому надо искать приличествующие. Вся партия и весь народ заботятся о реформах, о совершенствовании управления — это необходимая работа. Во всех отраслях промышленности, провинциях, городах люди думают, ищут, экспериментируют. Как руководитель министерства тяжелой промышленности он тоже, естественно, собирается принять соответствующие решения, предложить разные меры, однако, следуя за такими ретивыми, только шишек себе набьешь. Надо подождать, все взвесить. Чего именно ждать, он и сам толком не знал, но опыт подсказывал ему: если в чем-то не уверен или не можешь противостоять нововведениям, лучше подожди — и тогда все само собой уладится. Это как ветер в зимнем Пекине: сначала поднимется до небес с песком и камнями, но ведь он не может дуть вечно и через день-два начинает постепенно стихать. Придется сколотить специальную группу, дать ей задание и попридержать чрезмерно инициативных заместителей.
А вслух Тянь сказал:
— Да, мы должны заниматься проблемами управления, углублять реформу. У меня тоже есть одна задумка, хотя она еще и не совсем созрела: может быть, слить отдел управления предприятиями с научно-исследовательским отделом и образовать консультативный комитет?
Линь Шаотун обомлел. Это значит вывести научно- исследовательский отдел из-под контроля Ван Фанляна и отдать Вану в подчинение совсем других людей, которые будут строить ему всякие козни? Но это отнюдь не просто. Ван — человек энергичный, умный, твердый, с ним лучше зря не сталкиваться.
— Наверное, стоит еще подумать, взвесить...
Тянь Шоучэн взглянул на Линя. Тот тоже многозначительно посмотрел на начальника, и оба прекрасно поняли друг друга.
— Ладно, подождем, посмотрим,— вдруг согласился министр.
Он всегда хитрил с людьми. Например, во время «культурной революции» вместе с остальными голосовал за исключение Вана из партии, но наедине с жертвой всячески подчеркивал свое расположение. А недавно сказал Вану: «Я еще тогда понимал, что тебя исключают несправедливо, но не мог протестовать, так как все знают о наших близких отношениях». Ван не стал ему поддакивать и, изменившись в лице, бросил: «Ерунда. Самое главное — это принципы. Говорить надо то, что думаешь. При чем тут характер отношений? Кстати, я не считаю, что у нас с тобой такие уж близкие отношения».
Во время «культурной революции» Тянь Шоучэн тоже немного пострадал, но потом был восстановлен в должности. Под Новый год он даже тайком отправился к Ван Фанляну, который как «злостный вредитель» еще не был реабилитирован и восстановлен в партии. По тем временам подобный визит был страшным преступлением, не всякий бы на него решился. Примечательно, что Чжэн Цзыюнь не ходил к Ван Фанляну домой, зато при пересмотре его дела упорно отстаивал правду. И Ван Фанлян неизменно оказывался на стороне Чжэн Цзыюня, когда тот на партийных и прочих собраниях выступал против министра. Личные отношения между Чжэном и Ваном не отличались особой
теплотой — Чжэн Цзыюнь вообще трудно сходился с людьми. Они были единомышленниками, а не приятелями, готовыми во всем покрывать друг друга.
Цзи Хэнцюань сказал Чжэн Цзыюню:
— Вам звонят из газеты, корреспондентка Е Чжицю.
Чжэн подумал, что она ведет себя слишком неосторожно: чуть что — звонит в министерство да еще называет его «почтенным Чжэном», а не товарищем Чжэн Цзыюнем. Ей-то легко, а его разговоры подслушивает целая дюжина доносчиков. Может, она хвастается таким образом перед своими сослуживцами? Да нет, не похоже, уж больно пошло для нее. Но записочки, которые она ему порой шлет, тоже излишне легкомысленны. Конечно, ничего особенного в них нет — только ее мнения по разным вопросам или отголоски их бесед. Однако в Китае, где феодальное сознание проникло во все поры общества, женщина должна быть особенно внимательной и не ставить под удар ни свою, ни чужую репутацию.
Чжэн Цзыюню постоянно приходилось сторониться женщин. Ежедневно он получал по нескольку писем, на которых стояло «лично», «в собственные руки», но их тоже предварительно просматривал Цзи Хэнцюань, как и официальные бумаги. О телефонных звонках и говорить нечего — они шли только через секретаря. Такие, как от Е Чжицю, неосторожные письма или звонки добавляли Чжэну немало хлопот. Надо было видеть, с какой ехидной миной Цзи сообщил о звонке корреспондентки. Черт знает что!
А тут еще эта история с маркой. Одно из писем, на котором стояло имя Е Чжицю, секретарь почему-то не вскрыл, а стал таскать по всем комнатам и спрашивать: «Кто содрал с этого письма марку? Что я теперь скажу заместителю министра?» В результате все узнали, что Чжэн Цзыюню регулярно пишет корреспондентка, с которой у него не иначе как роман. Даже секретарь в курсе! А на самом деле не исключено, что Цзи Хэнцюань сам спрятал эту злополучную марку, устроив своего рода «поджог рейхстага».
Может, сказать Е Чжицю, чтобы она писала ему домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119