Пленум казался ему исключительно важным событием в истории страны, сопоставимым по значению только с совещанием в Цзуньи во время Великого похода \ Продолжался пленум всего несколько дней, однако многие вопросы были подготовлены заранее на рабочих заседаниях Центрального Комитета. В одном из таких заседаний Чжэн участвовал и все видел собственными глазами. В то время консерваторы, стремившиеся оправдать даже ошибки прошлого, были еще в силе, и выдвижение идеи о том, что единственный критерий истины — это практика, было ощутимым ударом по ним. Этот лозунг раскрепостил сознание коммунистов, да и всего народа, предоставил свободу деятельности. А потом последовала серия реформ, началась реабилитация несправедливо осужденных. Все это могло произойти только на основе решений пленума, без него даже арест «банды четырех» ничего бы не дал, люди продолжали бы идти старым путем и не имели никаких надежд.
Гибкая политика в деревне, акцент на получение прибыли противоречили былым установкам на бесконечный изнурительный труд и производство чуть ли не одних зерновых. В экономике разрешили существование разных
Северо-западный поход НОАК, совершенный за период с октября
1934 г. по конец 1936 г.; протяженность похода — 13 тыс. км. В январе
1935 г. в Цзуньи состоялось расширенное заседание Политбюро ЦК КПК, на котором совместно с представителями командования было выработано решение о программе единого национального фронта.
укладов, среди которых главным оставался плановый, одобрили развертывание рыночного хозяйства и конкуренции. Сокращение объектов капитального строительства, снижение числа руководящих указаний, борьба с расточительством, незаконными доходами улучшили жизнь народа. Особенно благотворную роль сыграло повышение закупочных цен на зерно.
В области исправления политики по отношению к интеллигенции важную роль сыграли переоценка «событий на площади Небесного Спокойствия» и реабилитация безвинно осужденных, в том числе зачисленных в «правые». Это пробудило активность миллионов, способствовало развитию идеологии. Короче говоря, влияние 3-го пленума было огромным, он стал переломным моментом в социалистическом строительстве. Думая обо всем этом, Чжэн Цзыюнь понемногу успокаивался.
Письмо и доклад Хэ Цзябиня он запер в самый нижний ящик стола. Если кто спросит о них, он ответит точно так же, как в семьдесят шестом году, когда скрыл дерзкий материал Фан Вэньсюаня: «Не могу найти!» Скоро мы наконец изменим свою манеру обращения с письмами и прекратим передавать их по месту работы написавшего? Эта манера делает автора абсолютно беззащитным, а объект критики — совершенно неуязвимым.
В конце «культурной революции» Чжэна неожиданно освободили и включили в группу по разбору политических дел. Дела многих кадровых работников были предельно ясны, но группа никак не хотела их пересматривать. Чжэн Цзыюнь, требовавший справедливых расследований, вскоре был обвинен цзаофанями в адвокатстве, правом уклоне и прочих грехах него писали дацзыбао даже донесли самой «банде четырех». Еще немного, и его бы выгнали из группы. Само по себе это было не страшно, но если бы его место занял какой-нибудь левак, то многие кадровые работники никогда не получили бы свободы. А Чжэн, демонстрируя внешнюю мягкость при внутренней твердости, не желал выносить лживых решений. Он все тянул время под предлогом того, что вопрос еще нужно изучить, собрать дополнительные сведения и так далее. В результате каждое дело обсуждалось чуть ли не бесконечно. Другие члены группы уставали и сдавались, но сердиться на Чжэна видимых оснований не имели. Все дела, которые он разбирал, были благополучно завершены. У китайцев, разумеется, свои, китайские методы: он часто горько усмехался, называя себя хитрым старым бюрократом; но без таких, как он, явно было бы еще хуже. Бюрократия иногда бывает по-своему полезна. В Китае уже четыре с половиной тысячи лет пишут бумаги; если будем тянуть с их рассмотрением, ничего страшного не случится — это лучше, чем глупая поспешность. Но сколько все-таки сил и времени отнимают эти пустые заседания и словопрения!
— Что, дело какое-нибудь? — спросил министр у Линь Шаотуна.
Конечно, дело. Раз уж Линь пришел, то причина наверняка веская и требующая внимания.
— Утром Цзи сказал мне, что вчера ваши замы Чжэн и Ван ходили в университет к профессору Даю.
— Что? — Тянь Шоучэн долго не мог прийти в себя. Час от часу не легче! Два заместителя министра, коммунисты, нежданно-негаданно явились на поклон к буржуазному профессору. Дай известный на всю страну правый уклонист, совсем недавно реабилитированный.— Ах, они...— протянул Тянь и снова умолк. Недаром в последнее время бытует мнение, что в его министерстве как бы два штаба: пролетарский и буржуазный. Смешно, конечно, но не так уж приятно слышать слова, наводившие на всех ужас в период «культурной революции».
— О чем же они говорили? — спросил Тянь.
— Не знаю. Они ходили только вдвоем, секретаря не брали. Я предполагаю, что это связано с симпозиумом по идейно-политической работе, который они задумали провести.
Выходит, Чжэн и Ван все-таки намерены устроить этот симпозиум.
— Один товарищ из научно-исследовательского отдела, отвечающий за подготовку конференций, сказал, что ваши замы собираются использовать в идейно-политической работе достижения социологии и психологии.
Тянь молчал. Да, они явно зарвались. Целыми днями треплются с разными профессорами, литераторами, журналистами, устраивают симпозиумы, пишут статьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119