Круг замкнулся. Не хотелось бы сводить все происходящее к чему-то пошлому и вульгарному, но постоянные ухищрения этих товарищей, хочешь не хочешь, наводят именно на такую мысль.
Вот и сейчас подло напали на женщину, которая беззащитна, поскольку не имеет ни силы, ни власти и не может противостоять им. Сами они перед другими подлецами робеют и малодушничают, а перед слабой одинокой женщиной чувствуют себя сильными и храбрыми. Какая низость!
Ся Чжуюнь затрещала, точно многозарядная хлопушка:
— Почему ты извинялся перед ней? Что ты обещал для нее сделать?
О небеса, и эта туда же! Чжэн Цзыюнь пристально смотрел на жену.
В тапочках с блестками женские ножки, о которых с таким чувством писал Пушкин и которые многих сводили с ума. Теперь эти ножки в импортных нейлоновых чулках. На теле — тонкий белый пеньюар, по которому вышиты красные птицы-фениксы. Фиолетовый веер, расписанный серебристыми цветочками, опущен, прикрывает пухлую коленку.
Ничего не скажешь, все изящно, со вкусом. Достижения современной материальной культуры: натуральные вещества для окраски волос, да и химия на службе у прически. А вот покрывало на диване, на который присела жена, при сравнении сильно проигрывает, кажется старым и совсем некрасивым.
В этой простой, без претензий обставленной гостиной его супруга кажется нездешней, небесной гостьей. Глядя на нее, он вспоминает «семерых небожительниц», «человечков из картины» и разных других сказочных персонажей.
Они женаты уже сорок лет. И всякий раз, думая о ней, Чжэн Цзыюнь ощущает, как велико отчуждение.
— Ты, кажется, собиралась в больницу, на обследование? — спросил он.
Ся Чжуюнь очень хорошо изучила своего мужа — человека, занимающего высокий пост. Опытные женщины чувствуют себя в семейных интригах как рыбы в воде и всегда стараются бросить тень на соперницу, чтобы поскорее отвадить ее. Как все недалекие люди, Ся Чжуюнь не подозревала о существовании высоких, идеальных отношений между мужчиной и женщиной, о взаимном уважении, которое может быть даже сильнее любви. Ей хотелось думать о собственной значимости в жизни мужа, о своей исключительной роли в семье. Еще больше ей нравилось разыгрывать эту роль перед посторонними. Однако Чжэн Цзыюнь, словно китайский чиновник старых времен, все время демонстрировал пренебрежение к жене. Между ними как будто была железная дверь, которую он не хотел открывать: пусть эта непреодолимая преграда сохраняется.
— Не надо разговаривать со мной таким тоном.— Ся Чжуюнь постучала ручкой веера по валику дивана.
— Мне кажется, ты готова подозревать меня в чем угодно. Ты борешься со всеми женщинами, кроме самой себя. Почему ты выглядишь так легковесно, будто ты законченная бездельница? Я никогда не смогу понять некоторых женщин. Они исправно празднуют Восьмое марта, пекутся о своей эмансипации, а на деле ничем не отличаются от женщин старого типа и во всем зависят от мужа. Особенно смешны деятельницы феминистского движения. Ведь освобождение женщины зависит прежде всего от того, насколько богат ее внутренний мир...— Чжэн Цзыюнь замолчал, вновь окинул взглядом прическу Ся Чжуюнь и ее наряд.— Женщина должна постоянно совершенствоваться, чтобы мужчина мог оценить ее человеческие качества, ум, профессиональные способности, а не превращать себя в какой-то цветок, которым можно только любоваться...
Он хотел сказать еще о том, что попытки посадить мужа на цепь ни к чему хорошему не приводят и скорее свидетельствуют об отсутствии в женщине реальной силы. Если женщина рассчитывает только на общественное воздействие и на нажим, то это лишний раз доказывает ее закрепощенность. В том мире, где царит голый материализм, любовь не может существовать. По словам Энгельса, брак — это не только физическая, но и духовная жизнь человека. Лишь уровень интеллигентности и единство устремлений служат надежной основой для любви.
Но он не стал говорить этого, он знал, что Ся Чжуюнь не поймет или истолкует его слова превратно: он-де хочет с ней развестись, у него на стороне есть женщина.
Смешно сказать, разменял седьмой десяток и вдруг начал философствовать над тем, что может послужить основой для любви. Глупо все это. Если вдуматься, разве это имеет отношение к его жизни и работе?
Помнится, Чехов писал: «Любовь. Или это остаток чего-то вырождающегося, бывшего когда-то громадным, или же это часть того, что в будущем разовьется в нечто громадное, в настоящем же оно не удовлетворяет, дает гораздо меньше, чем ждешь». Раз так, то лучше всего и не возлагать надежд на любовь.
А может, ему самому нужно в больницу, подлечить нервишки? Что-то он стал сдавать. Черт знает что такое!
Сейчас все его надежды в том, что под любимую работу ему удастся подвести научное обоснование. Наверное, лет через пятьдесят люди действительно смогут обеспечить неразрывную связь теории с практикой. Хотя к чему такой пессимизм? Может быть, уже и лет через двадцать.
Он верит, что в будущем жизнь станет честнее и справедливее, что появится больше таких людей, как Чэнь Юнмин, и исчезнут те, кто с завидным упорством, используя любые грязные способы, пытается утопить других. Эта вера кажется ему более реалистичной, чем тщетная надежда на любовь. В конце концов, каждый делает свое дело. Любовь пусть заботит тех, кто занимается культурными и историческими исследованиями, а не естественными науками и практической деятельностью. А может, любовь — это вообще категория далекого будущего?
Злость и ревность, снедавшие Ся Чжуюнь, уступили место страху. Что собирается делать Чжэн Цзыюнь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119