Обе прислужницы от изумления раскрыли рты.
Неотрывно глядя на Аброгастеса, Гута разорвала платье до подола и уронила его на землю.
— Нет! — закричали прислужницы.
— Разденьтесь, глупые, если вы хотите жить! — крикнула им Гута. — Игра окончена!
Это мужчины.
— Игра? — ошеломленно переспросили девушки.
— Да, — усмехнулась Гута.
— Но… как же боги?
— Все это ложь!
— Мы должны умереть за нашу веру…
— И вера — ложь! Детская выдумка! Прислужницы зарыдали.
— Можете умереть, если хотите, — заключила Гута.
— Но этого не может быть!
— Может, — отрезал а Гута» и обе прислужницы застыли, парализованные страхом и отчаянием.
— Покажите свои тела. Они созданы для мужчин, разденьтесь!
Первая прислужница дрожащими пальцами расстегнула одежду и неловко высвободилась из нее.
— Смотри! — крикнула Гута. — Вот кто ты — женщина! Понятно?
Вторая прислужница яростно рвала одежду, высвобождаясь из нее.
— Да, да! — подгоняла ее Гута. — На колени! Отлично! Видите? Вы не мужчины, вы совсем не такие, как мужчины! Вы женщины, поймите это! Поймите и порадуйтесь! Вас должны ценить, мужчины дорого заплатят за вас!
Прислужницы обменялись перепуганными взглядами. И вдруг одна из них издала тонкий, протяжный вопль отчаяния, совершенного облегчения и радости.
— Все кончено! — стонала она. — Все кончено!
— Да! — радостно подхватила другая.
— Уведите этих рабынь, — приказал Аброгастес.
Обе девушки охотно подняли руки, позволяя связать себе запястья так, что оставался свободным длинный конец веревки. Их вывели из шатра.
Гута по-прежнему стояла на коленях в ворохе разорванной одежды и смотрела на Аброгастеса.
— А ты? — спросил он.
— Я прошу милости, господин.
— Убейте ее! — закричала толпа.
— Пусть подохнет в муках!
— Убейте!
— Прошу вас, не надо, господин! — проникновенно произнесла Гута.
— Так что нам с ней делать? — обратился Аброгастес к толпе.
— Прирезать! — закричали мужчины.
— Прошу, поглядите на меня как на женщину!
— Разве такая просьба не удивительна из женских уст? — спросил Аброгастес.
— Только не от такой женщины, как эта! — крикнули в толпе.
— Прошу вас, господин, — умоляла Гута.
— А ты неплохо выглядишь, — заметил он.
— Да-да, я смогу угодить!
— Я бы перерезал тебе горло, как только насмотрелся бы на тебя, — зло сказал он.
— О, нет, не надо, господин!
— Но твое тело выглядит аппетитно.
— Да, позвольте угодить вам, господин!
— А ведь без одежды ты недурна собой, — с удивлением продолжал прозревать Аброгастес.
— Спасибо, господин.
— Интересно, сколько бы за тебя дали на торгах? — размышлял Аброгастес.
— Прошу вас, не говорите обо мне так, — зарыдала Гута.
— Возможно, твоей красоты хватит, чтобы купить твою жизнь, — решил Аброгастес.
— Да, да!
— Или хватит только на время.
— Вы так великодушны, господин! — с радостью закричала она.
— Да, выкупить ненадолго твою жизнь, — продолжал он, — но не свободу.
— Господин! — вскрикнула она. — Нет, не надо!
— Если хочешь, ты можешь объявить себя рабыней, — предложил Аброгастес.
— Но тогда я стану всего лишь тварью, как свинья или собака!
— Нет, еще ниже, — возразил Аброгастес.
— О, не надо, господин!
Аброгастес подал знак, и воин за спиной Гуты схватил ее за волосы и оттянул голову назад. Холодное лезвие ножа приблизилось к ее горлу.
— Нет! Нет! — завопила Гута, отчаянно вырываясь.
По знаку Аброгастеса воин отпустил ее и отошел.
— Я объявляю себя рабыней, — отчетлив произнесла Гута. — Я — рабыня.
Ропот удовлетворения прокатился по толпе ибо мужчины уже утратили всякое уважение бывшей жрице тимбри и относились к ней, как к любой рабыне.
— Теперь на тебя может претендовать любой, — сказал Аброгастес. — Я беру тебя.
— Да, господин.
— Чья ты рабыня?
— Ваша, господин.
— Пусть твое имя будет «Гута». Принесите ошейник для этой рабыни, — приказал Аброгастес, — и потяжелее.
Принесли ошейник и надели на рабыню. Он был тяжелым, из железной полосы в полдюйма толщиной и два с половиной дюйма высотой. Ошейник крепко охватывал шею и запирался на замок сзади.
Гута поморщилась.
— Ползи к моему сыну, Ортогу, — сказал Аброгастес, — и целуй ему ноги.
Гута повиновалась, со страхом поглядывая на Ортога, но тот будто не замечал ее.
— Как тебе нравится моя новая рабыня? — спросил Аброгастес.
Ортог пренебрежительно взглянул на Гуту и отвернулся.
— На торгах можно найти и получше, — сказал он.
— Сюда, — щелкнул пальцами Аброгастес, — ложись здесь, рядом с моим троном, на помост.
Гута подползла на коленях и сжалась справа от Аброгастеса.
— Посмотри на меня, — приказал он. — Когда у женщин есть власть, они опозорены.
— Да, господин.
— Значит, у них не должно быть власти.
— Да, господин.
— А у тебя сейчас есть власть?
— Нет, господин.
— Ты совершенно бесправна?
— Да, — тихо сказала Гута и поправилась: — Да, господин.
Аброгастес вновь обратился к оруженосцу, стоящему сбоку.
Никем не замечаемая, обнаженная Гута в ошейнике, лежащая справа от трона Аброгастеса, обменялась взглядами с Геруной, которая в своих королевских одеждах сидела на стуле, выпрямив спину. В глазах Геруны промелькнула странная смесь чувств — ненависти, презрения, жалости и многих других, среди которых мощно нарастало одно, которое Геруне не удавалось подавить — неприязнь. Но Гута быстро отвела глаза, вероятно, не заметив этой неприязни и боясь встретиться взглядом со свободной женщиной. За такое рабынь наказывали. Гута сама была подавленной, пристыженной и испуганной. Но она осознавала, что сейчас в ней вырастает долго и безуспешно подавляемая радость — невероятная радость и облегчение, которое, как это ни парадоксально, можно испытать лишь при полном освобождении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91