Прежде всего его удивил запах духов, странный и какой-то чужеродный в таком месте, словно аромат сирени после дождя, он защекотал его ноздри и заставил резко поднять голову.Перед ним в полутьме стояла молодая женщина, с повязанным на крестьянский манер шарфом на голове. Она молча смотрела на него, тяжело дыша, будто долго бежала сюда.У него сразу же пересохло во рту, и внутри шевельнулся какой-то страх, потому что то, что он видел, было совершенно невозможно.– Катина! – хрипло вырвалось у него. – Маленькая Катина Павло!Она подошла ближе и, протянув руку, коснулась его щеки. В отблеске свечей лицо красивой зрелой женщины светилось. Ему казалось, что ожило прошлое.– А немцы сказали, что вы умерли, – проговорила она. – Что судно, на котором вас отправили на Крит, затонуло.Он кивнул.– Так оно и было, но меня вытащили.Она села рядом с ним так близко, что он мог ощущать тепло ее бедра сквозь мягкую ткань платья.– Я покупала продукты в магазине и случайно услышала, что на пароходе из Афин приехали вы. Я никак не могла поверить и всю дорогу бежала.На ее лбу выступила испарина, и он, вытащив носовой платок, нежно вытер ее.– Вредно бегать под таким палящим солнцем.Она чуть улыбнулась.– Прошло семнадцать лет, а вы все считаете меня ребенком.– Мгновение назад мое сердце встрепенулось оттого, что я увидел тебя той, прежней, но это была только злая шутка света от свечей.– Я так мало изменилась?– Только стала еще более красивой.Ее носик вздернулся, и что-то загорелось в ее темных глазах.– Без сомнения, вы самый галантный мужчина, которого я когда-либо встречала.На какой-то момент время утратило свою силу и прошлое слилось с настоящим. Им показалось, что они когда-то уже сидели вот так, в церкви, в свете свечей, и что все вернулось на круги своя.Он нежно взял ее за руку:– А как ты узнала, что я здесь?– Мне сказал сержант Китрос. – Она немного поколебалась. – Я слышала, что произошло в «Кораблике». И вы должны извинить моего дядю. Он столько лет жил с этой душевной болью, что мне иногда кажется, он не в своем уме.– И он считает, что во всем виноват я?Она печально кивнула.– Боюсь, что да.– Так же, как и все здесь, включая отца Иоанна. Но только не ты, почему?– Потому что точно знаю, вы жертвовали собой за наш народ, – спокойно ответила она.Он рассмеялся хриплым и неестественным смехом.– Ты попробуй это сказать Алексиасу и его парням и посмотри, что из этого выйдет.– А я уже говорила, – просто сказала она. – Уже давно, но только один человек поверил мне.Он нахмурился.– И кто же это был?– Оливер Ван Хорн. – Мне еще в Афинах говорили, что он остался здесь после войны. Я надеялся повидать его. Он все еще живет на вилле за городом?– Я веду его хозяйство.Его брови от неожиданности поползли кверху.– Ты никогда не была замужем?Она покачала головой.– Никогда.– Ему теперь около шестидесяти, – медленно проговорил он.Правый уголок ее губ слегка дрогнул, и глаза заблестели:– Мы не живем вместе, если это беспокоит вас.– Это не мое дело, – ответил он, но улыбнулся в первый раз, и она ответила тем же. – А как местные люди относятся к нему? Для них он прежде всего англичанин.– Но только не для жителей нашего острова. Он страдал вместе со всеми, его тоже арестовали.Ломакс нахмурился от вдруг пришедшей к нему мысли:– А ты, Катина? Что случилось с тобой?Она пожала плечами:– Они взяли меня со всеми остальными.– В концлагерь Фончи?Она покачала головой.– Нет, в другой, но они все одинаковы.Наклонившись, она коснулась его лица.– А вы постарели. И сильно. Мне кажется, вы были очень несчастливы.Он пожал плечами.– Семнадцать лет большой срок.– Вы женаты?Он немного поколебался, а решившись, сам удивился тому, как теперь это стало просто, будто он говорил о каком-то дальнем родственнике или случайном товарище, который не представляет для него важности.– У меня были жена и маленькая дочка. Обе погибли в автомобильной катастрофе в Пасадене пять лет назад. Ее вздох эхом отозвался в темноте.– Я знала, что что-то было, но не была уверена. Видела это по глазам. – Взяв его руки, она крепко сжала их. – А теперь скажите, зачем вы вернулись сюда?– Когда отец Иоанн задал мне тот же вопрос, я сказал, что ищу себя прежнего, жившего здесь на островах так много лет назад. Но теперь я не знаю, что и ответить.– Здесь есть какая-то более глубокая причина. Разве я не права?– Кто знает? – засомневался он. – Ван Хорн как-то сказал мне, что жизнь – это действие и страсть. Если это так, то мне за все время почти не досталось ни того, ни другого. Может быть, я надеялся вернуть себе хоть часть того, чего был лишен.– И что же вы собираетесь теперь делать? Уехать?– Вот этого они все и хотят от меня. Алексиас пригрозил, что ни за что не отвечает, если я останусь.Она посмотрела на часы.– У вас всего лишь двадцать минут на принятие решения.– А что хотела бы ты, чтобы я сделал?Она задумалась.– Не мое дело вам указывать. Только вы сами должны все решить.Она начала было подниматься, но он взял ее за руку и нахмурился, поняв, что по какой-то странной причине он обрел точку опоры, вокруг которой теперь будут вращаться все события.– А ты хочешь, чтобы я остался?– Это потребует смелости. Очень большой смелости.Он вдруг улыбнулся.– Но я отдал тебе свою смелость еще тогда, давно, ты помнишь?Она кивнула и с серьезным лицом произнесла:– Помню.Какое-то время они сидели, глядя друг на друга, а потом она нежно высвободила руку и встала.– Одну секунду.Он смотрел, как она, подойдя к алтарю, опустилась на одно колено, потом, встав, выбрала две свечки и поставила их под статуей Святой Екатерины. Но только когда она зажгла их, он понял, для кого они предназначены, и комок подступил к его горлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40