– А зачем они к вам?– Для оздоровления нашей психики. Поскольку мы вроде творога – скоропортящийся продукт.– Хранить в сухом, прохладном месте, – по привычке подхватывает Миша.– Родители при виде них в обморок попадали, – с усмешкой говорит Наташа. – Решили, что Лешка кого-нибудь зашиб до смерти.– Потом мать тяпнула валидолу и принялась врать, какие мы хорошие. Комедь!Мише надоело притворяться:– А теперь вы обхохочетесь, братцы Терентьевы, у нас с Сенькой тоже была милиция. И через дом в двух подъездах. Так что не один Ледокол удостоен.Компания веселится, лишь Сеньке тревожно:– Ребята, вам ничего не показалось?… Что они насчет пистолета?..Ребята переглядываются: а вдруг и впрямь?– Это, Сеня, надо тебя спросить: могут они подозревать или нет. – На сей раз Наташа выразила общее мнений, и от Сеньки ждут серьезного ответа. Но он еще не решается на откровенность.– Я думаю, нет, потому что… в общем, пока не могут.
* * * Вечер. По улице идет Виктор, замечает парней, участвовавших в драке с Лешей.– Эй! Так и ходите с битой рожей? А еще хвастали: возьмем ножик, возьмем вилку. Передайте Топору, что вы слабаки.Он направляется дальше и подходит к нашей компании.– Привет подрастающему поколению! Об чем толкуете?– Обсуждаем цвет прошлогоднего снега.– Хватит, Натка, – останавливает Леша. – Милиция вокруг нас засуетилась, Виктор.– На чем застукали? – с показным равнодушием спрашивает Виктор.– Да ни на чем. Организуют родительский актив. Наши вчера записались. Интересно, какой кружок способен вести мой папочка?– А он кто?– Специалист по кожезаменителям, – пожимает плечами Леша.– Классный кружок, – осеняет Мишу. – «Кожезаменители в быту молодежи». Будешь поставлять наглядные пособия.– Точно. Кому чего на роже заменить, – похохатывает Виктор. – Ну-ка, расскажите про милицию.
* * * Знаменский и Нина возвращаются между тем в отделение.– Пал Палыч, завтра снова с визитами?– А что, Нина-Тоня, мне нравится ходить с вами в гости.– Мне тоже, – вскидывает глаза Нина. – Но ведь надо спешить. Вчера мы посетили восемь семей, сегодня – девять и столько раз пили чай…– А толку чуть, да?– Наоборот, мне кажется, что мы уже видели их. Или его.– Вполне вероятно.– Топорков, да? Из него прямо лезут эти словечки, повадки! Вы тоже о нем думаете, да? Нет? Но кого-нибудь вы подозреваете? – Нина засматривает Знаменскому в лицо.– Дайте вашу книжечку. Вот, с первых страничек: Гвоздарев, Мухин, Терентьевы. Терентьевы… Вы бы хотели таких родителей?– Нет…– Правильно, они на редкость нудные. Две скрипучие деревянные пилы.– Ой, Пал Палыч, – улыбается Нина.– Да чем я виноват, если они такие? А из сына с дочерью жизнь ключом. Вспомните этого Леху-Ледокола. Разве не может он баловаться пистолетом?– Может… Хоть бы не он!– А Сэм – Мухин?– Где дед-старовер и «отец – не мать»? Мне кажется, он больше на словах боек.– Но стремление не быть как все… Может, и он. Тем более, что дома опять-таки…– Да, общего языка нет. В этой компании, пожалуй, только Гвоздарев с матерью считается, верно?– Верно. Сенька, по прозванию Гвоздик. Трудно ему, да еще при тех сплетнях, что ходят.– Пал Палыч, она не такая! Злословят потому, что красивая.– Разве я говорю, что «такая», Нина-Тоня! Я говоря, что Сеньке трудно. Комплекс неполноценности. Позарез надо чем-то компенсировать. Мальчишка заводной.– Гвоздик сильно нервничал при нас, да?.. Ой, Пал Палыч, но ведь не он же! Его слишком жалко. Нет, и остальных жалко.
* * * Бондарь мрачнее тучи.– Стараюсь, маэстро! В три узла готов!.. – клянется Виктор.– Старайся, Витек. Старайся, пока я добрый, – зловеще-ласково внушает Бондарь. – Если милиция до пистолета доберется, я тогда в тридцать три завяжу. По крайней мере не продашь, когда заметут.Виктор опасливо ежится.– Нет, ну… На чем же заметут… Вроде бы не на чем.– А ты не зарекайся, такой страховки небось нету. Транзитники мы, ясно? Уже засиделись. Не к добру… Короче, даю тебе три дня сроку. На Таганке у метро есть блинная, знаешь? С завтрева в восемнадцать часов жду там. Только не ори: «Привет, маэстро!» Пятница – крайний срок!
* * * Угрозы маэстро – не пустой звук. Виктор понимает. Надо спешить…– Топору и топоришкам! – провозглашает он, застав парней за вялым разговором.Те отвечают вразброд и неуверенно: крутится тут новый тип, а что за тип – неведомо.– Отойдем на пару слов, – говорит Виктор Топоркову.Отходят в сторону.– Считаю, пора для знакомства, – Виктор щелкает себя по шее. – И вообще, для осмысления жизни.Топорков польщен:– Если ставят – не отказываюсь. – И машет приятелям: – Я пошел!Они уходят, сворачивают за угол, продолжая разговор.– А касательно Лехи у меня политика – сестричку клею, куколку.– Да она еще… Что она понимает?– Объясню – поймет!Виктор покровительственно хихикает.
* * * Томин валится на диван в кабинете Знаменского. Подождав немного, Пал Палыч присаживается рядом.– Саша, ну что?– А что? Тихо, покойно, мягкий диван… Только не давай мне спать, не добудешься.– Ты пропадал пять дней – что принес?– Пока шел, что-то, помнится, было… – Томин лукаво приоткрывает один глаз. – Ах да, ты интересовался неким Бондарем. Нашел я его берлогу. – Там сейчас поджидают.– Гора с плеч! Да расскажи же.– Слишком длинная история. Она описана в рапорте. А рапорт лежит в папке. Папка в сейфе, сейф в кабинете у начальника… К чему это я?.. А-а, да: в ближайшие часы доставят Бондаря, подготовь достойную встречу…Встреча подготовлена. Бондарь сидит между двух мужчин, однотипных с ним по комплекции, возрасту, цвету волос. Рядом на столике лежат три кепки.– Начинаем опознание, – объявляет Знаменский.Томин выходит в коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18