После этого он ведет меня по длинной улице... быстрее и быстрее. Я вижу часы: 6:10. Мы движемся все быстрее... все становится одним мазком красной живописи, красных лиц Ренуара, красных шарфов, красных гераней... быстрее и быстрее... мазок красного...
Существо явно человекообразное примерно трех футов в длину. У него огромные, ясные, розовые глаза, позже ставшие прозрачно-красными. Я касаюсь его головы и понимаю, что у него жар.
Перемещаюсь в лабиринте коридоров и комнат, открываю ящики и чуланы. Там длинный коридор, похожий на корабельную палубу, открытый с одной стороны -- он заканчивается огромным залом, где потолок обладает неким волнистым эффектом, как у меня на картине, вроде кованой меди или серебра. Там стоит стол, за которым сидел Брайон, а маленький мальчик с подбитым глазом пролетел по воздуху и сел ко мне на колени.
В Мехико, наверное. Легавый обвинил меня в том, что я был среди тех, кто стрелял из трамвая. Он ведет меня к огромной стальной двери в бетонной опоре, точно в метро. Я прошу его показать бляху. Он отвечает, что бляхи у него нет, потому что он говорит по-испански.
Тоскливый антарктический город. Старые дома, похожие на ночлежки... никого не видать. Возле парка с тяжелыми деревьями какие-то городские обитатели режут птицу.
Я был в Танжере, сидел в самой глубине кафе на Пляс де Франс, напротив "Кафе де Франс". Оттуда я увидел, как из кафе вышел и свернул налево Пол Боулз. Наверно, к стоянке такси пошел. На улице -- какая-то заварушка. Я заметил окровавленный мачете и полицейского в форме. Брайон тоже там был, он-то и обратил мое внимание на то, что человек рядом со мной -- детектив. Человек придвинулся очень близко. Небольшого роста, одет во все черное, крупные, квадратные белые зубы. Лицо -- как пергамент, а туловище выглядит просто деревянной или металлической рамой, на которой застегнута одежда. Человек держался совершенно прямо, постоянно балансируя телом на коротеньких ногах. Кажется, инцидент спровоцировал какой-то пьяный -- он напал на кого-то с мачете.
Легавый в штатском спросил:
-- Он тоже торчок?
Потом ушел по узкому переулку. На улице я встретил Ахмеда Якуби(17), и он провел меня по лестничному пролету наверх, к дому Брайона. То была небольшая квадратная комната на двух уровнях. На каждом стояла кровать. Нижняя была Брайона. Арка дверного проема с бисерным пологом вела на террасу. Я сделал шаг сквозь этот полог. Терраса -- неправильной формы, футах в тридцати над улицей. Одна сторона обнесена восьмифутовой стеной. Вид с террасы прекрасен... пастельные оттенки голубого и желтого. Напротив -- высокое здание, громоздящееся на утесе примерно в восьмидесяти футах над улицей. С балкона здания на верхушке утеса женщина опускает на веревке красный мешок со стиркой.
Мики Портман с каким-то жутким маленьким мальчиком. Мальчик -довольно маленький, не больше четырех футов роста, но почему-то выглядит миниатюрнее просто еще не выросшего ребенка. Глаза у него очень большие и голубоватые, но скорее там сама глазница велика и оттянута вниз: сверху ресницы, а нижнее веко -- почти в двух дюймах ниже. Сами глаза -- синие или глубокого иссиня-черного цвета, как кляксы краски? Он одет в белую рубашку и свитер. Мы, все втроем -- в постели под покрывалом, кажется, что это -общежитие.
Пол в маленькой боковой комнатке -- из водорослей или выкрашен в зеленый цвет. По инструкции я подтягиваю два пистолета "Табер" на полу.
На носилках вкатывают голого мальчика лет семи. Теперь в комнате -нечто вроде операционного стола. Мальчика только что "отчеканили". Тело у него белое и гладкое, как алебастр. Гениталии полностью сформировались, но он не обрезан. Я говорю, что прежде, чем он покинет больницу -- то есть, до "реанимации", -- его следует обрезать. Эту комнату от другой, поменьше, с душем, отделяет брезент. Вот появляется красивый мальчик лет пятнадцати, и мы вместе входим в душ, сдвинув брезент в сторону. Я замечаю, что у него -такая же гладкая, белая, алебастровая кожа. Он улыбается -- спокойный, восприимчивый.
Я покупаю шесть пульманов гарика у Старого Дэйва. Здесь же -- Билл Белли, говорит, что собирается в Чикаго, послушать какую-то банду. В кармане нахожу двадцать долларов, чтобы купить десять пульманов, каждый по два доллара. Он торгует из номера 141, прямо напротив, через коридор.
Комнатка маленькая, совершенно никакой мебели, на замызганных белесых стенах -- никаких картин. Полы из дешевого мореного дерева. В каждом углу комнаты -- маленькое окошко, приоткрытое на треть. Слева я вижу выступающее крыло того же здания -- маленькие окна, грязный желто-серый кирпич. Внизу, в тысяче футов, вижу серые замызганные улицы. Открыть окно и спрыгнуть? Меня тормозит серая пустота. Никакого цвета, никакой нигде жизни, ничего, кроме этой пустой комнаты. Выглядывая наружу, я не вижу никаких открытых пространств -- одни серые здания и узкий каньон, уходящий вниз, к улицам. В луче света замечаю балку -- желтый сосновый брус два-на-четыре. Это знак.
Я открываю окно и ныряю вниз, падаю всем мертвым весом своего тела... быстрее... быстрее... ШШУХХ. Бока мои взрываются, теперь я стою на серой улице. На тридцать футов я могу подлететь только со значительным усилием. Я выхожу на причал, где друг к другу, точно сценические декорации, прислонены старые клиперы. Можно ли снова оживить их с помощью магнитных парусов, разгоняющих корабль до сотни миль в час?
-- К чему тебе спешить в никуда?
Со мной теперь кто-то есть -- какой-то брат на свалке мертвых драных парусов и корабельных развалин.
По сине-железному морю плывет туман боли и отчаянья. Мертвое Время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59