Ольгрейн смотрится еще более неестественно на фоне выхолощенной красоты Лаары. Не без удовольствия отмечаю, что великолепная леди выглядит несколько потрепанной. Тварь!
Вся компания чуть шевелит своими щитами, что, кажется, должно означать «ох!», по достоинству оценивающее произведенные разрушения. Парадный зал Дома Вуэйн, занимавший никак не меньше нескольких квадратных километров, лежит не просто в развалинах, он практически уничтожен. Стены обуглены, пыль, бывшая когда-то роскошными гобеленами и знаменами, медленно оседает на пол, и такой многозначительный запашок горелого для полноты картины. Ллигирллин не стеснялась. Вряд ли за всю долгую историю Эйхаррона дараям приходилось видеть сердце своего Дома в подобном состоянии.
Лаара издает вопль разъяренной кошки. Замечаю, что многим не по нутру такое открытое проявление эмоций. Да, трон ощутимо шатается под этой парочкой.
Ольгрейн плавно спускается к телу одного из убитых воинов. Бедняга наполовину вплавлен в камень. Жалко. По сути дела, воин ни в чем не виноват. Хотя каждый отвечает за самого себя и за свои поступки. Этот труп недавно пытался меня убить, и никакие приказы такого оправдать не могут. Он сделал свой выбор.
– Похоже, я недооценил очаровательную юную леди.
Печально.
Как аккомпанемент к его словам, от потолка отламывается огромный кусок и со страшным грохотом падает вниз.
В голосе Лиран-ра слышится лишь меланхоличное спокойствие. Нелепая смерть двух преданных людей вызвала в нем не больший отклик, чем возможное уничтожение Эйхаррона в целом. Лаара не отличается подобным спокойствием.
– Маленькая дрянь! Грязная дикарка! Убью!
– Держите себя в руках, Высокая леди!
Вперед выступает высокая фигура. Представитель другого Дома, скорее даже Конклава Домов, не обязанный подчиняться Лиран-ра Вуэйн. Кажется, в игру вступила новая сила.
– Что здесь происходит, князь Ольгрейн?
– Был отдан приказ казнить преступницу. Очевидно, мои воины не проявили должного старания при его выполнении. Они будут наказаны.
– Казнить преступницу? Насколько мне известно, ваша «преступница» – посол, обладающий дипломатической неприкосновенностью. Вы понимаете, что натворили? Если одна эль-ин умудрилась произвести подобные разрушения, прихватив с собой на тот свет двух воинов-дарай… Вы понимаете, с кем нас поссорили? – В словах властного человека перекатываются гнев, страх и раздражение, скованные льдом спокойствия.
Кажется, все решили, что я мертва. Как неосмотрительно с их стороны.
– Она напала на леди нашего дома. – Голос Ольгрейна все так же равнодушен.
– Напала? Вы хотите сказать, она не дала запытать себя насмерть, когда эта психопатка…
Вот тут Лиран-ра среагировал. Удар не сдерживаемой волей силы отбрасывает Посланника к стене, разметав попутно всех присутствующих. Если я правильно понимаю ситуацию, Ольгрейн только что поставил свой Дом вне закона. А прежде всего – самого себя. Но откуда все-таки у человека Конклава такие точные сведения о происходящем внутри Вуэйн? Аррек, ты рискуешь, ох, как ты рискуешь…
– Никто не будет оскорблять мою леди в стенах моего Дома!
Гнев и сила этого голоса заставляют меня испуганно прижать уши. О Ауте. Парень сам не знает, на что он способен. Люди испуганно замирают, боясь пошевелиться. Даже Посланник вдруг как-то растерял весь свой норов перед лицом такого очевидного безумия. Впрочем, ненадолго. Привычный самоконтроль быстро возобладал над чувством самосохранения. Узко сфокусированная волна энергии летит в Лиран-ра… чтобы быть без труда отраженной идеальными щитами Главы Дома.
Надо что-то делать, пока Ольгрейн не перебил здесь всех и вся, благо сил для подобного у него хватит. Все так же невидимая, поднимаюсь к потолку, беззвучно планирую к застывшим в потрясении фигурам. Зависаю за спиной золотоволосого Лиран-ра, полностью сливаясь с его сияющей аурой. Крылья едва трепещут, без труда удерживая меня на одном месте. Рука нерешительно движется к поясу.
Не знаю почему, но мне понравился Ольгрейн. Он интересная личность, насколько это выражение применимо к человеку, просто бедняге фатально не повезло с любовницей. Но под доброжелательными размышлениями кипит холодный, спокойный гнев. Он пытался меня убить. Более того, он даже не удосужился сделать грязную работу сам, приказал своим прихлебателям, а это уже оскорбление. Такого не спускают. Что ж, человек сам определил свою судьбу.
Маленький кинжал-аакра, беспощадное оружие вене, вдруг оказывается в правой руке, взметнувшейся в стремительном, каком-то змеином ударе. Все, что я узнала о Лиран-ра, прикасаясь к его коже, наблюдая за его лениво-порывистыми позами, дыша одним с ним воздухом, сейчас со мной. Смертельное движение еще только зародилось, а я уже чувствую, как сталь под пальцами изменяется, принимая внутреннюю сущность ничего не подозревающей жертвы.
Все щиты, сколь бы совершенны они ни были, сконструированы для одной цели – защищать свое, уничтожать или, в лучшем случае, не пускать чужое. Никакая защитная система не может атаковать или отвергать свой собственный организм. Поэтому, когда металлический всплеск в моей ладони рванулся к золотистому горлу человека, его великолепные, неотразимые, безупречные щиты сами расступились, давая дорогу тому, что стало частью дарай-князя. Сияющая золотом кожа, практически неуязвимая для обычного оружия, разорвана с той же легкостью, что и тонкие слои Вероятности, защищавшие ее. Конец. Как только первая капля крови коснулась голодной стали, изменение завершено, и то, что когда-то было Ольгрейном, теперь осталось лишь тенью воспоминания, запечатленного где-то в непостижимых глубинах аакры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146