.. Впрочем, при свете солнца воспоминания
эти уже не казались такими отчаянно трагичными и стыдными. С
ними, оказывается, можно было жить и даже радоваться жизни...
Но тут спустился с вершины тепе Виконт - готовить обед - и
рассказал ему об утренних событиях. Оказывается, сразу после завтрака
с Рахматулло вдруг сделался эпилептический припадок - он издал протяжный
нечеловеческий звук, то ли вой, то ли рев, мягко повалился навзничь,
и его начало корежить и выгибать. Зрелище было, сказал Виконт,
страшноватое, но жена его (видимо, уже привычная) не растерялась, проделала
все, что надо, а тут как раз и грузовик экспедиционный прикатил.
Рахматулло вместе с женой и всем ихним барахлом погрузили на этот
грузовик и отправили в город, рабочий день начался с опозданием, и на
раскоп все пошли, исполнненные дурных предчувствий...
И не зря!
Рабочие напоролись на г у н д у, так что теперь уже - всему
конец. (Гунда - это особая легенда. Если верить рассказам и описаниям,
это такое довольно крупное насекомое, с крыльями, черно-желтое, полосатое,
- но не оса и не шершень. Живет в земле. Укус - смертелен, убивает
на месте. Когда выкапывают ее случайно из земли, она г у н
- д и т, - не то издает специфический звук, не то наводит беду. Даже
простая встреча с ней на раскопе предвещает несчастье). Сам Виконт
(гунда интересовала его давно и чрезвычайно) и в этот раз тоже ничего
не увидел. Рабочие вдруг загалдели и всей толпой полезли из раскопа с
паническими криками: "Гунда!.. Гунда!" Гунду видел только один из них,
но в панике были все. С большим трудом пан-шефу удалось вернуть их к
трудовому процессу, но дело, видимо, дальше не пойдет. Не будут они
теперь здесь работать. Все. Гунда!
А тем же вечером Виконта сразил очередной его псевдоинфаркт:
за ужином он вдруг сделался серым, стал говорить протяжно и вдруг повалился
в обморок, обрушив стол, стулья, посуду. Все перепугались
насмерть, но Станислав не растерялся (не в первой!), И все, как и
раньше, обошлось... Однако теперь уже всем стало ясно, что ничего хорошего
ждать здесь не приходится, и еще через день пан-шеф-отец свернул
раскопки на Кала-и-Муг. Все. Нельзя здесь работать. Гунда!...
Взойдет заря, и снова зря
Машину гнать по дорогам раздолбанным,
Не пить, не жрать, тепе искать,
Где статьи и монеты закопаны...

Печаль!... И никто ничего никогда так и не узнал, не заподозрил
даже.
- Ты это что, братец? - спросил (уже в новые времена) Виконт,
прочитав эту историю. - Привирать начавши?
- Никак нет, ваше сиятельство, - ответил Станислав, испытывая
почему-то приступ самодовольства, словно подвиг какой-то ему довелось
некогда скромно совершить, а теперь вот и весь мир об этом подвиге наконец
узнал.
- Он хотел тебя убить? - спросил потрясенный Виконт, и Станислав
ответил ему честно:
- Не знаю.
Это теперь уже невозможно было установить. Ударил ли Рахматулло
в первый раз своим печаком, чтобы рассечь ненавистную глотку, пробить
голову, мозг, достать сквозь ребра подлое сердце? Или ударил он
именно пустоту, зная точно, что там пустота, и именно потому, что там
была пустота? И потом раз за разом порол, драл, рассекал, дырявил
стальным зубом в злобе и отчаянии - оттого, что первый удар оказался
таким бессмысленным, или потому именно, что получилась возможность навести
ужас и насладиться безнаказанно - драть и распарывать мертвую
материю, наводя ужас, наслаждаясь местью и в то же время не становясь
убийцей?..
Теперь это было уже неважно, наверное. Да и тогда это тоже было
неважно. А вот следует ли данный эпизод включать в список доказательств
Теоремы? Они обсудили этот вопрос, и было решено: можно. Эпизод
был принят и зафиксирован, как ДЕСЯТОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО Бытия Рока,
или ВСЕГДА НАДО ЗНАТЬ СВОЕ МЕСТО.

Глава 7.
Его надо было как-то называть, героя возникающего романа. Имя
ему придумывать не хотелось, в этом было какое-то кокетство, потому
что подавляющее большинство материала Станислав брал из собственной
реальности, так что герой (пока) был он сам, без сколько-нибудь заметных
примесей. Виконт предложил:
- Назови его Предназначенец... или Роководимый...
- Почему - Руководимый? - спросил Станислав.
- Не Руководимый, а РОКОводмый, то есть "водимый Роком"!
Виконт развлекался. А может быть и нет. Роководимый - это звучало
странно и неуклюже-значительно. Станислав задумался, пытаясь объяснить
себе, почему это имя ему не нравится. Кофе его остыл, сигарета
истлела до самого фильтра.
- Мне надо что-нибудь в прошедшем времени, - сказал между тем
Виконт. - "Заглянул", "утонул"...
Они сочиняли в манере Поллака (так они это называли).
В полусумраке плачут обои,
Перекошены щеки окна,
Заслонило лицо голубое
Окровавленной лапой стена...
Станислав не слушал его. Он вдруг понял. Это было как откровение.
Он увидел весь роман - до самого конца. Героя зовут Иосиф. Девушку
его зовут Машка... Марья... Мария. И у них будет ребенок... Его даже
в жар бросило от восторга, сердце бешено заколотилось, и тут сигарета
обожгла ему пальцы.
Он резко дернулся - к пепельнице, и проклятый стул под ним
развалился снова, в который уже раз. Станислав без малого грохнулся,
едва успев ухватиться за край стола. Стол качнулся и поехал, все оказалось
на полу - пепельницы, карандаши, брульоны... Он с проклятьями
принялся собирать и заново состыковывать развалившиеся ножки, сиденье,
спинку, а в голове у него стучало: "Сбереги мне сына! Сбереги нашего
сына!..."
Виконт на обращал никакого внимания на эту привычную суетню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19