– Пожалуйста, не становись между мною и небесным посланником, а приготовься лучше встретить грядущие черные дни! Передаю тебе все дела государства... Ты должен знать, что вся страна возмущена. Анлаф, которого я отослал, когда ты вышел, рассказал мне самые печальные истории, в которых главную роль играют убийства и грабежи, совершающиеся у нас... Ступай к нему и попроси повторить тебе его рассказы; выслушай и послов Тости, которые ждут в передней... Иди, возьми щит и секиру, собери войска и твори правосудие. Когда ты вернешься, то увидишь, с каким восторгом земной король покинет трон, чтобы войти в лучший мир... Иди же!
Глубоко растроганный Гарольд, на которого благочестие короля произвело сильное впечатление, отвернулся, чтобы скрыть слезы.
– Молю небо, государь, – произнес он, – даровать мне тот же душевный мир, которым оно наградило тебя! Что только будет зависеть от меня, слабого смертного, чтобы предотвратить государственные бедствия, которые ты предвидишь в будущем, будет сделано мною... Быть может, я этим тоже заслужу милосердие Божье!
Гарольд удалился, поклонившись почтительно королю.
То, что он узнал от Анлафа, не могло успокоить его. Моркар сын Альгара был официально выбран бунтовщиками на место Тости, и на его сторону стали все умеющий обращаться с оружием жители Ноттингема, Дерби и Линкольна. Под предводительством Эдвина, брата Моркара, поднялась и вся Мерсия; к этому движению присоединились многие из кембрийских предводителей.
Гарольд, не медля ни минуты, объявил государственное ополчение, что делалось тогда следующим образом: разламывали пучки стрел и рассылали обломки во все города, села и местечки. К Гурту были посланы гонцы с приказом тотчас же собирать свои войска и вести их форсированным маршем в Лондон.
Сделав эти распоряжения, Гарольд поехал к матери, смущенный и печальный.
Гюда был уже предупреждена обо всем случившемся Хаконом, который решился принять на себя ее упреки, предназначенные Гарольду. Он искренно любил графа и старался предупредить все, что могло бы огорчить его или повредить ему. Он против воли должен был постоянно играть роль предвестника горя, на которого он и был похож своим прекрасным мрачным лицом, никогда не оживлявшимся улыбкой. С плеч Гарольда свалилось целое бремя, когда Гюда встретила его с распростертыми объятиями.
– Я знаю, что тебя постигла неудача, – воскликнула она, – но знаю и то, что это не твоя вина... Не горюй, я довольна тобою, Гарольд!
– Хвала Водану за это, матушка!
– Я рассказал твоей матери, что Вульфнот полюбил клетку, что он рад плену, – проговорил Хакон, стоявший со скрещенными на груди руками пред пылавшим очагом. – Бабушка утешилась моими словами, – добавил он мрачно.
– О, нет, – возразила Гюда, – я еще раньше утешилась словами судьбы, перед твоим приездом я умоляла Бога, вопреки моему давнишнему страстному желанию удержать Вульфнота на чужбине.
– Как?! – спросил Гарольд с изумлением.
Гюда отвела его в глубину комнаты и прошептала:
– Неужели ты думаешь, Гарольд, будто я во время твоего отсутствия только и делала, что сидела в кресле и любовалась рисунками обоев? Нет, я ежедневно совещалась с Хильдой и проводила с ней целые ночи у могильного кургана. Мне известно, что ты подвергался страшным опасностям, что избежал ты только благодаря своему уму заключения и смерти. Знаю и то, что если бы Вульфнот вернулся сюда, то прямо лег бы в кровавую могилу... Вульфнота удержал в Нормандии его гений-хранитель.
– Ты все это узнала от Хильды? – спросил Гарольд задумчиво.
– От Хильды, от оракула, от мертвеца!... Взгляни на Хакона: разве не видна уже печать смерти в его безжизненных глазах и на его крепко сомкнутых устах?
– Это просто печать неутомимой работы его мысли, последствия плена и одиночества, – возразил Гарольд. – Конечно, ты видела и Эдит, что с нею?
– Она осталась такой же, какой была раньше, – ответила Гюда, одобрявшая любовь сына, в то время как Годвин проклял бы ее. – После твоего отъезда она очень грустила и сидела целыми часами, как статуя, смотря в даль. Она предвидела твое возвращение раньше Хильды. Я сидела у нее в день твоего приезда, когда она внезапно вскочила и воскликнула: «Гарольд вернулся в Англию!» Удивленная этим, я спросила, почему она так думает. «Я чувствую это по дуновению ветра и по колебанию земли», – ответила она. Это доказывает наличие у нее чувства еще выше любви к тебе, Гарольд. Мне были знакомы два брата-близнеца; каждый из них постоянно чувствовал, что происходит с другим, во время разлуки. Так и Эдит знает всегда, что происходит с тобой, потому что ее душа – близнец твоей души. Ступай теперь к ней, Гарольд; ты найдешь у нее Тору, которую я поручила заботам Хильды... Бедняжка что-то стала худеть в последнее время. Потом зайди опять ко мне, если сможешь, чтобы известить меня о здоровье Торы.
– Зайду, матушка. Да ты вообще не беспокойся о Торе. Хильда весьма опытна во врачевании больных. Позволь поблагодарить тебя, что ты не упрекнула меня за неудачу, за то, что я не в силах был сдержать свое слово. Радуюсь, видя твою покорность судьбе!
Гарольду не скоро удалось доехать до римской виллы, потому что улицы были переполнены людьми, приветствовавшими его.
– Теперь нам нечего больше опасаться, – говорили они друг другу, – Гарольд вернулся в Англию!
Граф медленно продвигался вперед, весело раскланиваясь на все стороны и ласковыми словами отвечая на радостные приветствия народа.
Наконец он выехал из города и уже приближался к вилле, когда услышал за собой лошадиный топот. Оглянувшись, он убедился, что его догоняет племянник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133