Когда он увидел Оливию на Беркли-сквер, он ощутил приступ непривычного раздражения. У него был спокойный характер, он относился к жизненным коллизиям с юмором и долей цинизма, на многое мог не обращать внимания, но в груди его поднялась буря, когда он узнал, что Китти подружилась с очаровательным существом, которому он готов был отдать все, кроме своего имени. Он с яростью подумал, как все это на нее похоже, и неприязненно припомнил те случаи, когда он не видел в ней ничего, кроме утомительной девчонки. Он просто не мог поверить, что она все это затеяла лишь для того, чтобы насолить ему. В этом случае ей необходимо было бы участие Фредди, а тот непременно рассказал бы ей всю правду; в приступе ярости Джек готов был несправедливо обвинить Фредди в вероломстве, но вынужден был признаться себе, что несправедлив к своему кузену.Он, конечно, мог насмехаться над ним, но он по-своему любил Фредди и знал, что на такой в высшей степени некрасивый поступок тот не способен.Дружба двух девушек явилась результатом случайного знакомства, и за все последствия этого ему винить было некого, может быть, кроме самого себя. Ведь именно он представил Китти ее очаровательного французского кузена. И, как он сам печально признавал, ничего не могло быть более естественного, чем представить шевалье подруге Китти.Заехав в Ханс-Кресент с окончательным намерением перевезти Оливию в «Ричмонд», он обнаружил там шевалье, который, расположившись в гостиной, как у себя дома, занимал разговором миссис Броти и ее дочь, производя, по всей видимости, неотразимое впечатление на них обеих. Это обстоятельство было легко объяснимо: вид и манеры шевалье внушали мысль о благородном происхождении и богатстве. Если Оливию привлекали его красота и обхождение, то вид состоятельного человека располагал к нему и миссис Броти. Никто не смог бы обвинить его в том, что он хвастает своими аристократическими связями, но из разговора с ним становилось сразу ясно, что он человек из высшего общества, ну а случайно брошенное упоминание о дяде-маркизе и о поместье в Оверни произвело большое впечатление на миссис Броти. Молодой француз, приехавший в Англию ради удовольствия, находящийся в родстве с леди, помолвленной со старшим сыном лорда Леджервуда, имел все основания считаться завидным женихом; даже если он не был так богат, как Генри Осфорд, то уж, несомненно, достаточно состоятелен, чтобы прийти к соглашению с миссис Броти о дальнейших отношениях с ее дочерью.Однако когда мистер Веструтер вошел в гостиную, сразу же подавив всех своим ростом и своей раскованной самоуверенностью, он также встретил теплый прием миссис Броти. Она восхищалась им; она была польщена его вниманием к дочери, и если у нее оставались некоторые сомнения о положении шевалье, то относительно веса мистера Веструтера в лондонском обществе у нее никаких сомнений не было. Он принадлежал к тому избранному миру, который отказывался принимать ее; его так все обхаживали и баловали, что заполучить его в гости было удачей для любого дома. Она была не уверена лишь в двух вещах: в размере его состояния и мотивах его поведения. Мистер Веструтер, хорошо об этом осведомленный, не делал ни малейшей попытки просветить ее на этот счет, догадываясь, что именно размеры его состояния имели для миссис Броти решающее значение. Мистер Веструтер имел свое собственное мнение, при каких обстоятельствах эта дама вынудила Оливера Броти жениться на себе; и он не предполагал в ней препятствий морального плана, если бы представилась возможность пристроить красивую дочку в содержанки к богатому человеку. Вероятно, она предпочла бы выдать Оливию замуж за пожилого сэра Генри Осфорда; но если в этом случае Оливия заартачится, то вряд ли ее мать позволит отвергать иные, не столь достойные, однако выгодные предложения. Но мистер Веструтер не имел ни малейшего желания вести переговоры о подобной сделке с женщиной, которую он яростно презирал. Оливию он находил очаровательной, но не стремился в скором времени сделать ее своей любовницей. И хотя он был не единственным мужчиной, пытавшимся покорить это милое существо, он был совершенно уверен в отсутствии серьезного соперника, пока не обнаружил в гостиной отеля этого шевалье.Он стоял в дверях, играя лорнетом и улыбаясь Оливии; приподняв бровь, он окинул одним насмешливо-снисходительным взглядом миссис Броти и ее гостя, чем смутил ее и одновременно произвел на нее неизгладимое впечатление.– Мэм! – он поклонился миссис Броти. – К вашим услугам! Ваш верный раб навеки, мисс Броти! Шевалье! Он холодно, но учтиво кивнул.Оливия протянула ему руку, он нежно пожал ее и сказал, смеясь:– Вы самая необычная, блестящая, несравненная девушка, – могу ли я убедить вас поехать со мной на прогулку?Присутствуй при этой сцене мисс Чаринг, она бы сразу разъяснила Оливии подлинный смысл этих фраз, но Оливия была гораздо простодушнее, поэтому она была одновременно польщена и напугана.– О, прошу вас не обижаться! Это в высшей степени любезно с вашей стороны, но я не могу принять ваше предложение. Мы ожидаем приезда друзей!– Увы! – сказал он легко. – Моя удачливость меня покинула. Мне уйти сразу же или посидеть немного в вашем обществе?Миссис Броти бурно запротестовала против его немедленного ухода и вынудила мистера Веструтера выпить прохладительный напиток. Он остался на четверть часа, ведя неторопливую беседу, затем встал, заявив, что ему пора.– Как вы здесь очутились, д'Эврон? Может быть, захотите поехать в моем экипаже? Насколько мне известно, своей кареты у вас нет?– Не стоит беспокоиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106