Большинство из них, держась за свои доски, покачивались на воде и болтали, с надеждой поджидая мощную и высокую волну. Прилив был еще слабым, но опубликованная в утренних газетах карта погоды показывала, что в восточной части Тихого океана, напротив мексиканской линии калифорнийского побережья, зародился ураган. Знатоки уверяли, что шторм приближается к нашим пляжам. Я обратила внимание, что горизонт уже закрывали плотные, похожие на непрерывный ряд черных кустов облака, и эта чернота продвигалась по направлению к берегу, отчего темнело быстрее обычного. Похоже, мыс Ринкон с его скалами, прибрежными отмелями и мелководьем действовал, подобно магниту, притягивая к себе бури и непогоду.
Rincon – испанское слово, означающее закрытую бухту, образованную выдающимся в море мысом. Калифорнийский берег в этой его части сплошь усеян подобными образованиями, а на одном участке океан вплотную соприкасается с автострадой. При сильном приливе волны разбиваются о набережную, вздымая над ней белую стену пенящейся воды. Слева от дороги, чтобы земля не смывалась в море, на искусственных террасах уже давно стали высаживать целые поля цветов, и теперь красные, золотистые фуксии и цинии колыхались под ветром, переливаясь в лучах заходящего солнца, будто освещенные снизу, от корней.
Когда я свернула с шоссе сто один на Пердидо-стрит, было только чуть больше семи вечера. Я неторопливо пересекла на зеленый светофор Мейн-стрит и поехала через район Бульваров к северу. Добравшись до Медиан, свернула влево и остановилась у тротуара, не доезжая несколько домов до нужного мне номера. Желтый «фольксваген» Майкла стоял на дорожке возле дома. Окна по фасаду дома были темными, но светились в задней части, где, по-видимому, находились кухня и одна из двух спален.
Я постучала в дверь и подождала на маленьком крыльце, пока Майкл открыл. Он успел переодеться, и теперь стоял не в рабочей одежде, а в чистом и жестко накрахмаленном комбинезоне из грубой хлопчатобумажной ткани – примерно таком, какой надевает водопроводчик, когда ему предстоит ползать под домом. Поскольку я только недавно видела Брайана, меня особенно поразило сходство двух братьев. Оба унаследовали от Даны тонкие черты лица и страстный, чувственный рот. Должно быть, Майкл ждал моего прихода, потому что, увидев на пороге, не выказал никакого удивления.
– Не возражаешь, если я зайду?
– Если хотите. Правда, у нас тут полный беспорядок.
– Ничего, – ответила я.
Вслед за Майклом я прошла от входной двери вглубь дома. Гостиная и кухня были пока обставлены коробками, только что перевезенными и уже раскрытыми, но по большей части еще не разобранными. Из коробок вздымались вверх и опадали на пол целые облака мятых газет.
Майкл и Джульетта обитали в большей из двух маленьких спален – на крошечном, девять на двенадцать футов пространстве, которое почти целиком занимала огромная, «королевского» размера постель. Там же находился уже включенный большой цветной телевизор. Когда я вошла, началась трансляция бейсбольного матча из Лос-Анджелеса. На туалетном столике и на крышке комода валялись пустые коробки из-под пиццы и магазинной еды на вынос, опорожненные банки из-под воды и пива. Комната производила впечатление помещения, где захватили и держат заложников, для которых полиция передает сухим пайком еду, пока идут переговоры с террористами. Повсюду валялся мусор, в воздухе смешались запахи влажных полотенец, жареного картофеля из пакетиков, сигаретного дыма и несвежих мужских носков. Пластмассовый мусорный бак с захлопывающейся крышкой был так набит использованными бумажными пеленками и памперсами, что уже не закрывался.
Майкл, не отрывая взгляда от телевизора, пристроился на самом краешке кровати, на которой, вытянувшись во весь рост, лежала Джульетта с номером «Космополитэн» в руках. Рядом с ней, на покрывале, стояла заполненная до половины пепельница. Джульетта была босиком, в коротких шортах и безрукавке цвета фуксии с широким вырезом. На вид ей можно было дать не больше восемнадцати. Если она и набрала лишний вес в период беременности, то уже успела сбросить. Волосы у нее были пострижены очень коротко и небрежно, так что уши оставались совершенно открытыми, раньше подобные прически носили мужчины, но и они уже давным-давно отказались от такого фасона. С этой стрижкой Джульетту вполне можно было принять за призывника, ожидающего отправки в часть. Лицо у нее было покрыто веснушками, голубые глаза обведены черным карандашом, ресницы густо накрашены, а тени на веках сливались сразу в два тона: синий и зеленый. В ушах болтались крупные серьга – большие веселенькие кольца из розовой пластмассы, явно приобретенные специально под надетую на ней безрукавку. Джульетта отложила журнал: ее, видимо, сильно раздражал громкий звук телевизора. В этот момент матч прервался, и стали показывать скверную рекламу какого-то местного автомагазина. Ролик сопровождала музыка, гремевшая и скрежетавшая так, словно ее написала жена владельца магазина.
– Господи, Майкл! Неужели ты не можешь приглушить эту хреновину? Ты что, глухой или как?
Майкл нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Звук несколько попритих и стал чуть ниже того уровня, что необходим для ультразвуковой трепанации черепа. Ни Майкл, ни Джульетта пока никак не отреагировали на мое появление. Я даже подумала, что пожалуй, могла бы тоже плюхнуться на кровать и провести с ними вечер, не вызвав при этом к себе практически никакого интереса. Наконец, Джульетта бросила взгляд в мою сторону, и Майкл не очень охотно представил нас друг другу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115