Лиза полагает, что я могла бы загладить впечатление.
– Нет никакой необходимости ничего заглаживать. Все было прекрасно, – ответила я, стараясь сохранить между нами дистанцию. Не сомневаюсь, что Таша это поняла. Она дала мне адрес и объяснила в общих чертах, как разыскать дом. Я записала все это на каком-то клочке бумаги, который мне в ту же минуту захотелось выбросить в мусорную корзину. Дальше я продолжила разговор в таком тоне, который обычно означает: «Ну что ж, было приятно с вами пообщаться, но у меня дела».
– Надеюсь, вы не обидитесь за эти слова, – проговорила Таша, – но у меня складывается впечатление, что вы не очень расположены восстанавливать родственные связи.
– Нет, не обижусь, – ответила я. – Не на что. Наверное, я еще не вполне переварила все, что узнала за последние дни. И пока сама для себя не решила, чего же я хочу.
– Вы сердитесь на бабушку?
– Разумеется, и по-моему, у меня есть для этого основания, разве не так? Она ведь выгнала мою мать из дома. И не желала ее видеть лет двадцать, не меньше.
– Тут не одна бабушка виновата. Ссорятся ведь всегда двое.
– Верно, – сказала я. – Но моя мама, по крайней мере, хотя бы пыталась предпринять какие-то примирительные шаги. А Гранд что сделала? Просто сидела и ждала и, насколько я понимаю, до сих пор продолжает заниматься тем же.
– Что вы хотите этим сказать?
– А где она была все эти годы? Мне уже тридцать четыре. И до вчерашнего дня я даже не подозревала о ее существовании. Наверное, она могла бы как-то со мной связаться.
– Она не знала, где вы.
– Чепуха. Лиза сказала, что все в семье знали, где жили мои родители и где потом была я. Последние двадцать пять лет я жила в часе езды от нее.
– Не хочу с вами спорить, но насколько я знаю, бабушке не было ничего об этом известно.
– Интересно, а что же, по ее мнению, со мной произошло? Медведи меня съели, да? Могла бы нанять частного детектива, если ее это интересовало.
– Ну что ж. Я понимаю ваши чувства и сожалею, что так вышло. Мы не разыскивали вас, чтобы не причинять вам боль.
– Ну и что же произошло сейчас?
– Думали, что удастся наладить родственные отношения. Что прошло достаточно много времени, и старые раны затянулись.
– То, что вы называете «старыми ранами», для меня полнейшая новость и неожиданность. Я обо всем этом узнала только вчера.
– Я понимаю, и понимаю, что вы должны сейчас чувствовать. Однако Гранд не бессмертна. Ей восемьдесят семь лет, и физически она не в лучшем состоянии. Но пока еще у вас есть возможность испытать радость общения с ней.
– Извините. Это у нее еще есть возможность испытать радость общения со мной. А я не уверена, что мне этого хочется.
– Но вы подумаете над тем, что мы вам сказали?
– Обязательно.
– Не возражаете, если я расскажу бабушке о том, что говорила с вами?
– Не знаю, как я могла бы вам помешать.
Немного помолчав, Таша спросила:
– Вы что, действительно не можете ее простить?
– Действительно. А почему я должна ее прощать? Я отношусь к ней точно так же, как она ко мне, – ответила я. – Уверена, что она одобрит мою принципиальность.
– Понимаю, – холодно проговорила Таша.
– Послушайте, вы же не виноваты в том, что было, и я вовсе не собираюсь на вас отыгрываться. Дайте мне время все обдумать. Я уже смирилась с тем фактом, что у меня нет никого на свете. Мне нравится моя жизнь, нравится, как она сложилась, и я не уверена, что хочу в ней что-то менять.
– Мы и не просим вас ничего менять.
– Тогда привыкайте воспринимать меня такой, какая я есть, – сказала я.
Таше хватило ума вежливо рассмеяться, и как ни странно, это помогло снять возникшую напряженность. Попрощались мы с ней очень тепло. Я произнесла все, что принято говорить в таких случаях, и когда вешала трубку, неприветливость, звучавшая в моем голосе, в какой-то мере поубавилась. Содержание ведь очень часто следует за формой. Дело не только в том, что с людьми, которые нам симпатичны, мы ведем себя приветливее... нам и более симпатичны те, с кем мы приветливы. Тут зависимость двусторонняя. Наверное, на ней и основывается смысл хороших манер, во всяком случае, тетя всегда утверждала именно так. Пока же я была твердо уверена в том, что в Ломпок я поеду еще не скоро. Ну его к черту!
Я вышла из комнаты и направилась через холл к туалету, а когда вернулась назад, в кабинете вовсю трезвонил телефон. Я бросилась вперед и, перегнувшись через стол, дотянулась до аппарата, стоящего в дальнем его конце, схватила трубку, а уже потом обошла вокруг и опустилась в свое вращающееся кресло. Назвав себя, в ответ услышала в трубке чье-то дыхание и подумала, что это, должно быть, Венделл.
– Ничего, не спешите, – проговорила я, зажмурив глаза, скрестив пальцы и повторяя про себя: «Ну, говорите же, пожалуйста, пожалуйста!».
– Это Брайан Джаффе.
– А-а. А я решила, что это твой отец. Он тебе не звонил?
– Не-а. Я потому и звоню. А вам не звонил?
– Со вчерашнего вечера нет.
– Майкл говорит, что машина, на которой папа вчера приехал, до сих пор стоит перед домом.
– Она у него испортилась, и я его вчера подвозила на своей. А когда ты его видел в последний раз?
– Позавчера. Он заезжал после обеда, и мы с ним тогда немного поговорили. Сказал, что приедет снова, вчера вечером, но так и не объявился.
– Возможно, он ехал именно к тебе, – сказала я. – По нам стреляли, и после этого он куда-то пропал. А сегодня утром мы обнаружили, что «Лорда» нет на месте.
– Яхты?
– Да. Той самой, на которой скрылся твой отец, когда исчез в первый раз.
– Папа что, угнал яхту?
– Похоже, что угнал, но наверняка этого пока еще никто не знает. Возможно, у него просто не было другого способа выбраться отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115